— Хорошо. Только его надо сначала найти.

Эрьярон, не говоря ни слова, встал из-за стола и вышел за дверь.

***

— Я не знаю, как у вас принято прощаться и почитать мёртвых, — Халет подошла к указанному эльфом холмику — одному из сотен похожих. — Что надо здесь оставить или посадить? Дерево какое-то? Куст? Правда, не сезон счас…

Огромное кладбище для тех, кого не забрали родные, раскинулось широким, припорошенным первым снегом полем между пролеском и поворотом реки, где не было ни мостов, ни переправ.

— Никак не принято, — мрачно отозвался Эрьярон, поправляя шарф. Разведчик старался не вспоминать о том, какие пришлось вести разговоры и с кем, чтобы отыскать пропавшего эльфа, погрязшего в долгах. — Эльдар — бессмертный народ, а кому не повезло — тех хоронят, как хотят.

Женщина закашлялась, болезненно поморщилась, схватившись за поясницу.

— Знакомство с этой проклятой землёй началось у меня с поездки в гости к самоубийце, — хрипло произнесла она, выпрямившись и опершись на палку. — И прощаюсь я с этим проклятым Таргеленом на могиле самоубийцы. Да будь ты проклят, нолодранец со всей своей роднёй и слугами!

— Проклятье может преследовать того, кто произнёс его, — зачем-то сказал Эрьярон, посмотрев сквозь прозрачную метель на оставшихся у края кладбища людей и эльфов.

— Мне уже не страшно. Вальяра жаль только. А самое гадостное, что я его лица уже и не помню толком. И голос, и песню ту… Ничего не помню. Имя только осталось.

— Это было прозвище. Его имя… — начал разведчик, но Халет не дала договорить:

— Я не запомню. Не надо. У вас имена такие, словно вы ими показываете всем, какие в орочий зад умные! Да я даже прочитать не могу, что на плите этой долбаной написано!

Указав на могилу, леди-вождь отмахнулась и поковыляла прочь. Пройдя мимо ряда холмиков с плитами, она вдруг обернулась на Эрьярона и расхохоталась:

— Бессмертный помер, а я всё ещё жива!

Погрозив кому-то пальцем и посмотрев по сторонам, Халет снова сделала небрежный жест свободной от палки рукой и, что-то бормоча под нос, поспешила по тонкой заросшей сухой травой тропке подальше от тех, кто не должен был умирать в Арде.

Свет в тёмном коридоре

Сил не было ни на что.

Аданель всё чаще вспоминала крайне воодушевляющие заверения других женщин в том, что все мужья изменяют жёнам, пока те нянчат малышей, однако видела — супруг устаёт не меньше неё. Да и настроения на любовные утехи из-за больной матери не остаётся.

«Это с женой не остаётся, а на сторону мужики всегда смотреть горазды!»

Вот спасибо…

Понимая, насколько тяжело чересчур ответственному супругу справляться со всеми делами, которые дополнительно свалились на него из-за отъезда Брегора, Аданель старалась не нагружать мужа ещё больше, и маленьким Береном занималась сама, в одиночестве радуясь первым большим успехам сына, деля их в основном с угрюмой приёмной дочерью и всегда восторженной Бериль. А Белемир только сильнее замыкался и говорил, что придётся взять на себя ещё больше обязанностей, но пока не уточнял, каких именно.

А ещё добрые соседи рассказали Аданель, будто её муж ходил к Грибнице, пока та не заболела и не перестала принимать посетителей.

«Ты же понимаешь, зачем он колдунью навещал? Сила мужская не та уже небось, для молодух не годится».

Стараясь не слушать наговоры, женщина всецело занялась работой по дому, выдала замуж старших девочек-сироток, а мальчишкам помогла со строительством собственных домов, договорившись с эльфами, которые восстанавливали поселение после пожара. Вроде бы жизнь налаживалась, но усталость буквально валила с ног.

Зато свекровь последнее время почти перестала рваться гулять. Причина была простой — разболелись ноги, да так, что несчастная порой выла ночами, и помогали только сильные снадобья, от которых то и дело тошнило, однако все домашние молча радовались, что не приходится постоянно проверять замки на окне и двери, прислушиваться, не исчезла ли Бельдир, обманув сиделок. Теперь точно не сбежит — встаёт с трудом. Кроме того, мать Белемира очень странно реагировала на маленького Берена. Если малыш начинал носиться по коридорам, громко говорить, смеяться или плакать, безумица принималась искать что-то, бормотать под нос и удивлённо ощупывать себя, в том числе между ног. Выглядело это пугающе, однако как только Берена переставало быть слышно, Бельдир тут же успокаивалась.

***

— Можно мне к бабушке? — только что спокойно уплетавший за обе щёки кашу мальчик вдруг отложил ложку и посмотрел на маму.

— Доедай и пойдём, конечно, она всегда рада видеть любимого младшего внука, — устало улыбнулась Аданель, имея в виду свою мать и племянников.

— Нет, я хочу туда! — ребёнок посмотрел на родительницу так, словно хотел попросить что-то «взрослое». — К бабушке Бельдир.

Придя в себя от удивления, женщина задумалась, стараясь не обращать внимания на навязчивое требовательное «Можно? Можно?»

Как поступить? Очевидно, что однажды Берен дорастёт до дверной ручки и окажется достаточно силён, чтобы открыть замок. А таинственность бабушкиной комнаты только добавит стремления зайти. Вдруг рядом не окажется взрослых, и случится что-то плохое?

— Кашу доешь — пойдём, — с тяжёлым сердцем сказала Аданель. — Только папе скажем сначала.

Берен запрыгал от радости на своём маленьком стульчике, попытался пообещать доесть кашу позже, но мама осталась неподкупной. Пришлось быть послушным.

***

Белемир выглядел измотанным, однако опухшие глаза с тёмными кругами горели.

— Пусть Берена сиделки к бабушке проводят, — равнодушно отмахнулся он, тут же хватаясь за записи. — Иди, сын, тебя проводят. Жена, постой, послушай. Ты представляешь, что задумал Брегор?

Сев рядом со столом мужа, но сердцем оставшись с сыном, которого увела следящая за чистотой в библиотеке женщина, кстати, молодая и незамужняя, Аданель постаралась услышать и понять речь Белемира.

— Правильно в Барад Эйтель учили! — глаза книжника расширились. — Женщины неверны в браке, рожают от любовников! А Брегор хочет сохранять жизнь этим… этим… Клеймам неверности! Ты понимаешь, что, проявив милосердие к рождённым от измен младенцам, мы разрешим жёнам изменять мужьям!

— Да, этого нельзя допустить, — отрешённо произнесла Аданель, с нарастаяющим страхом думая, как там сынок.

— Эльфы делают нам добро, но и зло тоже! То, что случилось с моей матерью —