Псковичи не заставили себя ждать. Получив приглашение, зодчие тут же явились в Москву вместе с послами. Строителей Иоанн принял сразу же, а послов-посадников Ивана Агафонова, Кузьму Сысоева-Ледова и Зиновия Сидорова не велел пускать себе на глаза. Ибо они вновь привезли мало даров-поминков. А просили ни много ни мало — вновь оборонить их от немцев. То есть оторвать сотни людей от дел, терпеть огромные убытки, ведь на дворе конец весны, начало лета, самая пора заниматься хозяйством, сеять овощи, косить травы. Вновь снаряжать войско. Неужто всё это делать задаром?

Наотрез отказался Иоанн принимать таких просителей и со срамом отправил их восвояси. Кстати, вместе с мастерами. Ибо те, вникнув во все обстоятельства, отказались браться за рискованную работу, ссылаясь на то, что у них тоже нет опыта возведения крупных каменных объектов. Небольшую или хотя бы среднюю церковь — это пожалуйста, на любой вкус, тут у них опыт богатейший. А огромный храм — увольте.

На нет и суда нет. Проводив мастеров из своего кабинета, где он запросто принимал псковичей в присутствии дьяков и городского головы Ховрина, Иоанн подхватился со стула и в раздражении заходил по палате:

— Вот тебе на, дожили! Храм во всём государстве построить некому! Срам-то какой!

— Что ж тут удивительного? — защищал честь русских мастеров Владимир Григорьевич Ховрин, потомок древнего византийского княжеского рода Комниных. — Мы же столетиями учились лишь деревянные строения ставить и преуспели в этом. Где ещё, в каком государстве мастера могут добрый терем или храм за три дня возвести? А за месяц — огромный собор? Да, мало у нас опыта с камнем работать. Стало быть, и поучиться не грех. Почему бы нам иноземных зодчих не призвать?

— Да разве не думаю я об этом? Но их ещё найти надо! Сюда доставить. Всё это времени требует.

— Поспешишь — людей насмешишь! Мы уже один раз поторопились, вон что вышло. Лучше подождать полгода-год, пока найдётся мастер хороший, чем снова деньги на ветер пускать, рисковать.

— Не хотел я, чтобы наш главный православный храм иноверцы возводили. Они не сделают того, что требуется!

— Отчего же не сделают? Мы им условия поставим, образцы покажем. Настоящий мастер сумеет заказчику угодить. Государыня твоя Софья Фоминична и бояре её, должно быть, знают, как найти зодчих хороших в Италии. Слышал я, что много там больших домов каменных и храмов огромных, стало быть, умеют строить.

— Это и я слышал. Что ж, ты прав, боярин, учиться никому не зазорно. Немедля послов снаряжу. — Он обернулся к дьяку Ивану Товаркову: — Пригласите ко мне завтра Семёна Толбузина, его, пожалуй, послом в Венецию отправлю, а переводчиком — племянника Ивашки-денежника — Антона Фрязина. У него там родичей и знакомых много, ему легче будет уговорить мастеров на Русь поехать. Ивашка-то передо мной провинился, его больше не пошлю, а племяннику его доверюсь...

Софья одобрила решение мужа послать за мастерами именно в Венецию, о которой она сама ему немало рассказывала. За обедом вместе со своими боярами Юрием и Дмитрием Траханиотами она вновь заговорила об этой чудесной стране, о её архитектуре, порядках.

— Такой красоты больше нигде в Европе не сыщешь! — утверждала она под одобряющие кивки своих приближённых. — Конечно, Святая София в Константинополе тоже творение непревзойдённое, но в Венеции не одни только храмы, там весь комплекс зданий, там целый город из камня сложнейшей работы. Меня туда специально поглядеть возили. Большие объёмы, колонны, арки, высота огромная — и всё это столетиями стоит, не рушится. Я, конечно, больше знаю Флоренцию. Там мне много раз бывать довелось. Хорошо помню церковь Санта Мария Новелла, собор Санта Мария дель Фьоре, который возвышается над соседними, в том числе и в несколько этажей домами, как огромная гора. А в Венеции мне запомнился дворец Дожей. Три высоких этажа, причём первые два с арочными галереями, с парадным порталом, стены отделаны цветной облицовкой, он такой праздничный, живописный, даже великолепный! Да, в Венеции умеют строить! Там вдоль Большого канала стоят десятки каменных дворцов, каждый по-своему чудесен, украшен фасадами с балконами, лоджиями, арками, и большинство из них — из белого камня с кружевным узором, с мозаикой, позолотой, с мраморной облицовкой. Конечно, есть там и замечательные храмы, например, собор Святого Марка. Да у меня об этом, кажется, книга есть на латинском языке и с рисунками! Я покажу её тебе, государь!

Собственный рассказ вдохновил Софью, глаза её заблестели от воспоминаний, щёки порозовели, голос звенел. Иоанн на этот раз слушал жену с особым вниманием, она же, видя это, охотно продолжала:

— Там, впрочем, каждый богатый человек считает своим долгом иметь соответствующий его положению большой каменный дом. У венецианских мастеров многовековой опыт каменного строительства! Уж у них-то ничего не рухнет, надо лишь денег на хорошего мастера не пожалеть. Скупость да экономия в таком деле дороже обходятся! Если ты, господин мой, не против, — Софья улыбнулась мужу, — то я послам своё задание дам: пусть попросят местных художников, чтобы рисунки с домов и города сделали, тогда ты и поглядишь, что это такое. Может, и тебе какой дворец приглянется! Ты не против?

Иоанн задумчиво покачал головой:

— Дай сначала хоть с собором справиться, там видно будет. Мало ли кто как живёт, что на всех смотреть! Наши предки, слава Богу, столетиями в деревянных домах жили не тужили, и нам не зазорно. Или тебе, жена, места не хватает?

— Пока хватает, — отозвалась она добродушно. — А если детки ещё народятся? Каждому комната нужна, да помещения для нянь и кормилиц. Опять же, страшно мне в деревянных хоромах жить, что если снова пожар? Поглядела я один раз, на всю жизнь запомнила!

— Погоди, не торопи, всему своё время, — прервал её воспоминания Иоанн. — Сейчас мне и без строительства своих палат забот хватает. Всему своё время, — повторил он.

Всё это Иоанн говорил, запивая пищу добрым крепким мёдом, от которого по-хорошему закружилась голова и, несмотря на укоры жены, не портилось настроение. Обед закончился. Государь встал.

— Пойдём-ка, жена, чем спорить, лучше на дочку полюбуемся. Скучаю я по ней, — говорил он, вытирая бороду мягкой цветистой салфеткой, и двинулся от трапезной через небольшие сени вверх по лестнице. В ту самую комнату, где когда-то проводил прекрасные минуты рядом с рязанской княжной.

Каждый раз, когда он заходил в детскую комнату, ему казалось, что