Многие годы она находилась под крылом ректора Федора Клемента[206], сына рабочего, покинувшего родные места в поисках работы и оказавшегося в Петербурге на знаменитом Путиловском заводе. После революции Клемент вступил в комсомол, а затем – после смерти Ленина – в 1924 году в партию большевиков. Окончил Ленинградский университет, а после войны оказался в присоединенной к СССР Эстонии, настоящей находкой у него была ученая степень, партийный билет и эстонское происхождение, что и сделало его ректором Тартуского университета. Привилегированный статус, которым он теперь обладал, давал ему широкое поле для деятельности. Клемент – это поистине уникальная личность – он прекрасно знал, что такое наука и какими качествами должен обладать настоящий ученый преподаватель. Руководствуясь ректорским «чутьем», он привлек к работе на кафедре русской литературы все предложенные ему кандидатуры людей, которые в то время были безработными по таким прозаическим причинам, как дворянское или семитское происхождение, или – несмотря на свое «правильное» происхождение – из-за иных провинностей. Таким образом в 1954 году на работу были приняты Юрий Лотман и Зара Минц, Павел Рейфман и Яков Билинкис, а затем и другие. Среди них оказался также Валерий Беззубов. Здесь закончил аспирантуру Борис Егоров, приехавшей вслед за женой Софьей Николаевой, которая годом ранее как кандидат химических наук оказалась тут по распределению. В том же 1954 году вернулся после трех лет лагерей Вальмар Адамс, эстонский поэт и ученый. Благодаря ректору он был восстановлен в университете, сначала на половинную, а затем и на полную ставку.

В результате в рамках серийного издания «Tartu riikliku ülikooli toimetised» («Ученые записки Тартуского государственного университета»), существующего с 1893 года, начали издаваться две серии на русском языке: «Труды по русской и славянской филологии» и «Труды по знаковым системам». Уже в первом десятилетии (1954-1964 гг.) серии насчитывали несколько томов, в 1958 году вышла монография Лотмана «Андрей Сергеевича Кайсаров и литературно-общественная борьба его времени», множество крайне интересных работ и публикаций, включая изданный в 1964 г. «Блоковский сборник»[207], содержащий материалы прошедшей в мае 1962 года конференции, посвященной поэту. Издания, финансируемые Тартуским университетом, поразили нас своей тональностью и выбором тем, кардинально отличавшихся от большинства советских изданий того времени. Как и в сборнике работ о декабристах, где внимание привлекла статья Юлиана Григорьевича, так и здесь, все, что было подписано именами Лотмана или Минц, заслуживало особого внимания. Еще чтение ранней работы Лотмана о Кайсарове привело нас в искреннее восхищение. Мы увидели истинное проявление творческих способностей автора, умение связывать исторические факты, максимально использовать источниковый материал, новаторский подход к проблемам, уже рассматривавшимся в исторической литературе, а также к вопросам, ранее в ней не обсуждавшимся. Мы были очарованы личностью неизвестного нам автора, о котором написали то, что можно повторить без поправок спустя многие годы: «Творческая увлеченность, сочетание страсти исследователя, архивной ищейки со способностью ставить и решать сложные исторические и литературные проблемы, отказ от восприятия тезисов априори, прекрасное знание источниковых материалов и литературы по избранной теме (отечественной и зарубежной) – все это приводит к тому, что каждое последующее произведение Лотмана вносит значительный вклад в развитие науки, углубляет наши знания и способствует более четкому пониманию литературных и социальных процессов, происходивших в первой четверти XIX века, значение которых, в любом случае, не ограничивается этими хронологическими рамками»[208]. Эти слова можно отнести ко всем более чем 800 публикациям Юрия Михайловича, вышедшим в последующие годы. Они принесли ему заслуженную международную славу, хотя только в конце жизни он смог ею воспользоваться.

Во время нашего следующего пребывания в СССР мы в обязательном порядке хотели посетить Тарту. В связи с чем и написали письмо, а 26 сентября 1965 года на наш адрес в Москве пришел ответ от Юрия Михайловича о том, что он был рад услышать, что мы уже в Москве. Он интересовался, удалось ли нам перед отъездом получить новый (VIII) том «Трудов» и отправленное за десять дней до этого письмо в Варшаву. Он выражал радость в связи с возможностью познакомиться не только письменно, но и лично и надеялся нас уговорить остаться в Тарту на несколько дней. Он хотел показать нам город, а также познакомить с З. Минц, которую мы в своей рецензии назвали мужчиной, а на самом деле это оказалась женщина и жена Юрия Михайловича[209].

Подобные ошибки – результат пагубной традиции, как советской, так и все еще российской, когда вместо имен указываются только инициалы. Однако все это мелочи по сравнению с полученным приглашением. Поэтому мы уехали в Ленинград, надеясь добраться оттуда поездом до Таллина, но, как оказалось, добраться до Эстонии было намного сложнее. В Ленинграде, в Интуристе, где мы, как иностранцы, были обязаны все организовывать, нам отказали в продаже билетов на поезд и не выразили согласия на поездку по морю. Единственным средством передвижения, доступным таким людям, как мы, то есть «иностранцам», был самолет, и только из Москвы. Возможно, речь шла просто о том, чтобы отбить у нас охоту? Не было смысла спорить. У нас как раз было достаточно денег, поэтому мы вернулись в Москву «Красной стрелой», а оттуда через несколько дней вылетели в Таллин.

Вальмар Адамс, эстонский поэт и преподаватель Тартуского университета (1960-е годы)

В самолете стюардесса суровым тоном сообщила пассажирам, что нельзя пользоваться фотоаппаратами, биноклями и прочим оборудованием. Ренэ милейшим образом спросил: «А очками можно?». В ответ его окинули презрительным взглядом.

В Таллине мы зарегистрировались, как и следовало, в гостинице «Интурист», посетили местный союз писателей – нас принял его председатель Юхан Смуул и в знак согласия кивнул головой, когда мы выразили желание посетить Тарту. Потом мы несколько раз встречались с ним в Москве, в гостинице «Пекин» (он приезжал на сессии Верховного Совета в качестве делегата Эстонии), а точнее в буфете за завтраком, который он неизменно начинал с рюмки коньяка. Ведь какая скука его ждала в течение дня!

Обменявшись любезностями, мы сразу же отправились смотреть город. Тарту мы решили оставить на следующий день, о чем сообщили Лотманам. Таллин очаровал нас во всех отношениях. И заботой о памятниках архитектуры, и чистотой, и уютными кафе. Когда мы спрашивали по-русски, как добраться по адресу, который нам дала Хеля, жена нашего друга Романа Мураны, останавливаемые на улице эстонцы как правило делали вид, что не понимают по-русски, и лишь после того, как мы извинялись, что не знаем эстонского языка, и представились полякам, они начинали улыбаться и вежливо объясняли, какой автобус выбрать и где на него можно