людей. Вскоре после моего приезда в Россию мне представилась возможность приобрести достаточно большое количество лекарств. Некоторое время спустя, когда счет был оплачен, я был удивлен, получив подарок от аптекаря. Когда я упомянул об этом обстоятельстве другу, мое удивление испарилось. Известно, что все врачи получали десять, а иногда даже пятнадцать процентов от стоимости лекарств, которые они покупали для общественных благотворительных организаций или частных аптек в поместьях дворянства, и пять или десять процентов стоимости всех лекарств, изготовленных по их рецептам. Один британский врач пришел в ужас при первом посещении России от этой практики, и даже когда его уверяли, что это обычай страны, не стал соблюдать его. Фактически это было установлено по всей империи.

В течение ряда лет, вопреки советам некоторых друзей, я отказывался от премии и покупал лекарства на десять процентов дешевле, чем большинство врачей. Поскольку у меня была возможность совершать значительные покупки, таким образом, я потерял свои преимущества и, что было еще хуже, коллеги, с кем я консультировался, не только не похвалили меня за мое поведение, но и посмеялись надо мной. Другие же даже намекали на то, что я позаботился о своей награде каким-то другим способом. Теперь я отбросил свои прежние угрызения совести и беру у аптекарей подарки, и посоветовал бы всем врачам делать это или не ехать в Россию вообще.

На расстоянии пяти верст от Острогожска, на берегах Тихой Сосны, находилась немецкая колония, которая состояла из 300 душ, многие из них торговцы, но больше были заняты сельским хозяйством. Окружающие поля были засажены табаком, картофелем и кукурузой, что свидетельствовало о трудолюбии и очевидном достатке жителей. Эта колония состояла из длинной улицы с церковью посередине не очень опрятного вида. Ни чистоты улиц, ни аккуратных домиков с соломенными крышами, ни видимости общего порядка здесь не наблюдалось, что мы ранее отмечали в других немецких колониях.

Территория между Острогожском и Воронежем – это настоящая житница России, если судить по изобилию кукурузы. На небольшом расстоянии от Воронежа дорога стала более ровной, но в сырую погоду крайне плохой. Недалеко от города это было сплошное болото.

Когда мы подъехали к Воронежу утром 23 июля, были поражены его великолепным видом: город был расположен на высоком берегу реки, от которой он получил свое название, и в нескольких верстах от того места, где она впадает в Дон. Весной из-за разлива реки две трети города были окружены водой, и тогда он особенно величественно возвышался в одиночестве среди водной пустыни. В целом здешний воздух был очень вреден для здоровья из-за большого количества болот, простиравшихся на несколько верст. Это один из самых больших, прекрасных и густонаселенных городов империи, поэтому заслуживает особого описания.

Воронеж во времена Петра I. Гравюра. Художник В. Васильев, 1840

Воронеж считается одним из древнейших городов России, но дата его основания неизвестна, говорили, что он существовал уже в XII веке. Предполагалось, что он был построен хазарами в результате пожалования земель Владимиром Мономахом, но, как бы то ни было, зависел от русского княжества. Весьма примечательно, что он мало пострадал от нашествий ханов Батыя и Мамая. В 1590 году украинские казаки напали на город, сожгли его и убили воеводу. Впоследствии он был разграблен войсками под предводительством атамана Заруцкого[285]. Находясь на границе с Ногайской Ордой, там велась выгодная для России торговля. Именно в Воронеже были приняты татарские и турецкие послы, приехавшие в Россию. В 1676 году укрепления этого города были восстановлены заново. Они были построены из дубовой древесины и снабжены пушками.

Но восхождение Воронежа относится к временам Петра Великого, который жил там, чтобы руководить строительством кораблей. Отсюда несколько судов плавали к Дону и Азовскому морю, совершались различные экспедиции. Впоследствии порт был перенесен в Устию, в место слияния Воронежа и Дона, затем в Тавров и, наконец, в крепость Ростов. Дворец, где жил царь, пристань, адмиралтейство и торговые лавки – все это сгорело во время различных крупных пожаров. Говорят, что на острове до сих пор сохранился кирпичный склад, в котором находится модель корабля особой конструкции, сделанная самим Петром Великим, но мы ее не видели.

Когда мы там были, Воронеж имел очень респектабельный вид и мог похвастаться населением почти 20 000 душ. Он состоял из нескольких просторных улиц и очень многих маленьких, пригороды же были черными и мрачными, как в деревне. Главная улица, Дворянская, имела благородный вид, по сторонам выстроились массивные и красивые здания, многие из них правительственные, такие как дома губернатора и вице-губернатора, суд, почта, комиссариат, академия и т. д. Московская улочка тоже была очень красивой, на ней располагался архиепископский дворец с примыкающим к нему кафедральным собором. Колонны собора имели такую необычайную длину, что свести их к какому-либо архитектурному стилю невозможно. Лавки и базары оказались очень внушительными, здесь велась серьезная торговля с портами Черного моря. В Воронеже также было несколько суконных мануфактур, кожевенных заводов, а также по производству мыла и сала.

Поскольку джентльмен, с которым я путешествовал, оставил слугу в Москве, мы изменили наш план следования из Воронежа в Нижний Новгород и решили отправиться прямо в древнюю столицу, чтобы найти его там, а оттуда присоединиться к остальной группе. Желая поменять наши паспорта в связи с предполагаемым изменением маршрута, мы обратились к губернатору, и после одной или двух безрезультатных попыток нам удалось застать его дома. Поначалу наш визит не предполагал ничего хорошего: у нас не было рекомендательных писем, и поэтому на нас смотрели как на незваных гостей. На наш вопрос, можем ли мы поговорить с его превосходительством губернатором Воронежа, он ответил в самой высокомерной манере: «Господа, что вы хотите?» Забавно было наблюдать, какой эффект произвело на него представление нескольких громких имен наших русских знакомых. Он немедленно спохватился, отталкивающие манеры исчезли, и губернатор стал приветливым, обходительным и даже добрым. Нас провели со всеми подобающими церемониями в его лучшие апартаменты и пригласили на ужин. Эту любезность мы были рады принять, чтобы сформировать некоторое представление об обществе провинциального города в России. Губернатор поддерживал русское гостеприимство частыми и настойчивыми приглашениями выпить и, казалось, был удивлен, что, будучи англичанами, мы не смогли соответствовать нашему национальному характеру – любви к бутылке. Вечером мы вернулись за паспортами, которые, как он и обещал, были уже готовы. Мы пили с ним чай, он был очень внимателен и на прощание подарил моему спутнику небольшую русскую скатерть, как будто решил стереть