Шрифт:
Закладка:
- И вот капитан Люда Громова совершает очередной прорыв. Подполковник Смирнов всегда хвалил меня за дотошность. Эх, увидел бы он, с каким делом я тут вожусь - махом дал бы мне майора. Первой мыслью было перерезать эти провода к хренам собачьим и посмотреть, что под ними. Хех, не-е-ет. И дураку понятно, что это приведёт к фатальнейшему просчёту. Провода наверняка куда-то вели. Неполадки, где бы мы ни находились, привлекли бы внимание. Пришлось раздвигать их вручную. Не скажу точно, сколько на это ушло времени, но уж явно побольше, чем на монотонную долбёжку стены.
Подхватив часть кабелей, Люда стала тянуть их на себя. Зубы её скрежетали, щёки от напряжения краснели, но капитанша не сдавалась, вкладывая в процесс всю свою недюжинную славянскую силу. За пучками кабелей показалась безликая пустота. Воткнув фонарик в рот, Людмила с уханьем протиснулась в образовавшуюся щель.
- Ну и кого ждём?.. - спросила она из темноты. - Лезем за мной, мотыльки.
Выпорхнувший из провала сквозняк встрепенул капюшон. Монах сполз с кровати и влез в пробоину. Давид втиснулся следом. Горбясь и пыхтя, они поползли за лучом фонарика. Набат колокола удалялся нехотя и вскоре вышел из диапазона слышимости.
- Каждый раз, забираясь сюда, я чувствовала себя Алисой, которая следует за кроликом. Я раздвигала кабеля бухтами. Не в один заход и даже не в десять. Царство проводов так и норовило запутать. Никто из полусонных местных и подумать не мог, что приветливая блонди Людочка готовит побег.
Троица заползала всё глубже, словно продиралась сквозь заросли лиан. Пальцы цеплялись за кабеля. Шлейфы и шланги вились вокруг шей пучками змей, а изоляция особенно толстых проводов прилипала к вспотевшей коже; прежде чем отлипнуть, она издавала прощальное «чавк». Техногенный катабасис и не думал заканчиваться. Сужающийся тоннель душил теснотой, а от пластиковой духоты слезились глаза. Где-то совсем рядом послышался электрический стрёкот. В какой-то момент Родион подумал, что они ползут по кишечнику грандиозного робота. Страшно было даже представить, что с ними станет, если фонарик Люды разрядится. Несколько раз троица проползла мимо спиралевидных колодцев; казалось, если провалиться в такой, то до дна придётся лететь целую вечность.
- Уф-ф-ф... Бля буду, эти сучьи кабеля пытаются выдавить нас назад!.. - проворчал Мариус. - И как ты только здесь не застряла.
- Застряла, мотылёк, и не раз. Проклинала всё живое. Осыпала Дронариум бранью, брыкалась, но всё-таки пробиралась дальше.
- Ты и для этих застенков план нарисовала?
- Нет, обошлась без него. Стащила одну из туник, расплела её на моток ниток. Один край привязывала к кровати, а моток тащила за собой. Назад выбиралась по нитке.
- Интересное решение, прям как в сказке про...
Провода под ними провисли, и все трое провалились. Полёт был недолгим: приземлились на решётчатую площадку. Жестяной грохот рассеивался дребезжащим эхом. Родион пощупал позвонки - вроде без травм. Встав, он осмотрелся: все трое находились на верхнем ярусе кольцевой галереи. Сама зала напоминала колизей; в центре возвышался стеклянный цилиндр диаметром с цирковой манеж, его окружали этажи подвесных мостков с многочисленными дисплеями и прожекторами. Скелеты несущих конструкций были погребены под кабелями. Из теней двутавровых рёбер подмигивали индикаторы адаптеров. Если бы в центре вместо стеклянной пробирки стояла ракета, Родион бы подумал, что они оказались в пусковой шахте космодрома. Но больше всего его удивила не эта колба и не корневища шлангов на дне залы. Его поразило то, что находилось на потолке - множества впуклых зеркал, обращённых в цилиндру. Закреплённые на кронштейнах и шестернях, они походили на сегменты сложного механического планетария.
- Ну нихрена ж себе! - брови Давида поползли вверх. - А про такую штуку в ваших манускриптах написано?
- Нет.
Забренчало что-то под ногами, будто продуктовая тележка скатилась по лестнице. Вцепившись в ледяные перила, Родион заглянул вниз: на дне колбы темнела круглая площадка. На ум пришла ассоциация с газовой конфоркой. Где-то в подсознании зароились догадки, и от этих догадок ладони монаха вмиг вспотели. Лоб вновь покрылся испариной. С противоположной стороны к пробирке примыкал патрубок, который заканчивался высокими вратами в стиле готического собора. Двери украшал детализированный горельеф: взявшиеся за руки люди, мифические создания, созвездия. Фотографическая память сработала щелчком обскуры, и Родион моментально их вспомнил. Врата, которыми кончается Великий коридор; двери, что открываются в часы Колокольного звона. Они вели в пробирку, но не к полу, не к площадке или к лифту. Эти врата просто висели в воздухе, метрах в тридцати над мрачным матово-чёрным диском.
- Вот что находилось в конце великого коридора, бабочки. Ни отца, ни сына, ни святага духа. Ни портала, ни нирваны, ни распростёртых объятий Квазара. Любуйтесь, восторгайтесь, ликуйте. Вот куда приводил мотыльков свет, на который они так жаждали полететь.
Массивные шестерни дали ход, и зеркала начали вращаться по эллиптическим орбитам. Закреплённые на мостках прожектора включились, озарив колбу светом. Над цилиндром открылась диафрагма; из неё опустился колокол. Покрытый матовым нагаром, он закачался взад-вперёд, но совершенно беззвучно - стекло не пропускало ни децибела звука. Механизированная тишина скоблила череп изнутри. Царь-колокол раскачивался всё быстрее, и Родион ощутил, как теплеют перила. Воздух вокруг конфорки исказился дрожью, точно накалился. Родион хотел обернуться к Людмиле, но не успел - всё внутреннее пространство колбы, от чёрного диска до колокола, пронзили снопы наэлектризованного света, точно сверхскоростные частицы вырвались из бозонного заточения. Угловатые лучи пытались пробить стекло, но тщетно, и тогда они с невообразимой скоростью носились по колбе. Подобно порывым ярой вьюги; подобно взбешённым кометам, что вгрызаются в зарево пресыщенного радиацией воздуха. Достигая вершины пробирки, лучи врезались в зеркала, после чего отражались, преломлялись и складывались в узоры самозамкнутых граней калейдоскопа. Врата Великого коридора поползли в стороны. Ближайший монитор включился, будто подзывая монаха к себе. Родион подошёл к нему нехотя. Заглянув в экран, он замер в тревожном ожидании: ряды взявшихся за руки людей шли по Великому коридору на свет.
Шли на те самые сверхмощные потоки частиц за стеклом.
- Нет... нет, постойте... - слабо проговорил он и в тот же миг понял, что вера в Квазара начинает его покидать.
Но люди не слышали его; обитатели Дронариума держались за руки и шагали на свет. Их счастливые лица вводили Родиона в оцепенение. Суставы обрастали кристалликами морозного ужаса;
