в терем. Вошли без взлома, вероятно, воспользовавшись ключами, якобы утерянными Кутёшиным. Мещерский, на свою беду, приехал к дому тогда, когда в нем находились преступники.

Скорее всего, у группы была радиосвязь. В этом случае оставшиеся снаружи члены банды при появлении постороннего транспорта предупредили находившихся внутри. Те своевременно выключили переносное освещение. По-видимому, фонарики. Ничего не подозревающий хозяин был пропущен на территорию. Назад его уже не выпустили.

Совершенно ясно оставалось одно: в городе появилась дерзкая организованная группа, нацеленная на хищения антиквариата, не останавливающаяся и перед убийством.

Вышли на Союз антикваров, на крупнейшие магазины. Мещерский в этом кругу был широко известен. Почти всё, что выставлял на продажу, до магазинов не доходило. Расхватывалось «с колёс» по частным коллекциям. Но Мещерский до последнего оставался волком-одиночкой. Потому целиком коллекцию никто не видел. Найти же людей, которым готовился продать он оставшуюся часть, не удалось. В основном были это цеховики или чиновники, состоятельность свою не выпячивавшие.

Кто-то зажал похищенное в цепкой лапе и не выпускал. Видно, терпеливо ждал, пока схлынет розыскное рвение. Но даже если выпускал понемножку, главная беда была в том, что в распоряжении следствия не осталось даже описи похищенного. Копыто знал одно: иконы и картины в богатых рамках. Кто нарисован? Вроде, девки.

К тому же неожиданно всплыла ещё одна версия. Из некоего кооператива «Строитель» поступило заявление, что в рамках договора с отделом капстроительства предприятия «Химволокно» кооперативу были отгружены для ответственного хранения рулоны вискозного корда по тысяче квадратных метров, которые, по согласованию с руководством комбината, были временно складированы на территории терема в пос. Чухраевка – как раз за сутки до пожара. Охрану не выставили, положившись на крепость запоров. Материальную ответственность за продукцию вплоть до реализации несёт ПО «Химволокно».

Кутёшин бил себя в грудь, что никаких рулонов на дух не видел. Но сам он в последний раз заглядывал в терем за два дня до пожара. А комбинат в самом деле рассматривал терем как собственную, пусть временную, территорию и изредка использовал для перегрузки небольших партий продукции. Ворота открывались ключами, переданными самим Мещерским. Потому и показания Кутёшина не были безусловно доказательны. Экспедитор, якобы привозивший продукцию, утверждал, что в качестве грузчиков были привлечены посторонние люди, расплатился с которыми налом. В показаниях и он сам, и кладовщик Филёный путались, то и дело меняя количества рулонов и обстоятельства складирования. Но в одном стояли накрепко – на момент пожара подотчётная продукция находилась на территории терема.

Версию эту Клыш всерьёз не принимал. Слишком всё походило на грубую инсценировку с целью сокрытия недостачи. Вероятно, кооператив воспользовался случаем, чтобы «под сурдинку» не заплатить комбинату. Но лишь поимка поджигателей помогла бы официально разоблачить фальсификаторов. А до этого пока было далеко. Клыш ограничился тем, что направил представление руководству «Химволокно».

Прошёл месяц, другой. Несмотря на настырность угрозыска, на упёртость Клыша, не желавшего смириться с безнаказанной гибелью незаурядного человека, преступление подвисало. Чем дальше, тем безнадёжней.

Глава 7. Прохиндеи

– Всё покупается и продаётся.

И жизнь откровенно над нами смеётся.

Мы негодуем, мы возмущаемся,

Но продаёмся и покупаемся.

Омар Хайям

Меж тем заявление об уничтожении в пожаре кордной ткани родилось не случайно.

Семён Башлыков, назначенный заместителем директора по капстроительству, стал вслед за тем и первым комбинатовским кооператором – на базе стройцеха учредил кооператив «Строитель» – по строительству ангаров для нужд комбината. Соучредителями кооператива выступили сам Башлыков, директор банка «Пионер» Баулин и жена парторга комбината Софья Павлюченок, принятая в отдел главного архитектора. Образовалась удивительная схема: ОКС под руководством Башлыкова делает заказ кооперативу Башлыкова, а принимает объём выполненных работ отдел главного архитектора в лице сотрудницы Софьи Павлюченок. Она же – соучредитель кооператива. Поползли слухи о приписках.

Представление из следствия преобразовало слухи в подозрения.

Первым забил тревогу Фрайерман, как руководитель сбыта чаще других сталкивавшийся с таинственным кооперативом.

Боря Фрайерман, плотный живчик, верный земец и правдолюб, слыл среди ИТР человеком вздорным. Обсуждать проблемы спокойно он не умел. Всякий спор, стороной в котором был пылкий Фрайерман, быстро перерастал в скандал. Земский, в его глазах, был стандартом. По этому стандарту мерил всех остальных. А поскольку другие до стандарта не дотягивали, Боря перепортил отношения со многими прежними приятелями. Башлыков как человек, лично уволенный Земским, был у Бориса на особом подозрении.

Фрайерман расхаживал по территории комбината, заглядывал в самые заповедные уголки.

– Покажите мне хоть один изготовленный ангар! – патетически восклицал он.

Облазив всю территорию, подошёл к Граневичу.

– Неладно что-то в Датском королевстве. Похоже, рыба гниёт с головы.

Выложил документы.

– Рыба гниёт с головы! – начал своё выступление Фрайерман на директорской планёрке.

Генеральный директор – Аркадий Иванович Комков – вытаращился на начальника отдела сбыта.

– Я об ОКСе, – поспешил объясниться Фрайерман. – Есть конкретные факты.

Приглашённые, угадав, что начинается скандал, зашушукались, оживились.

Самого Башлыкова не было. Находился в отпуске. Не было и первого заместителя генерального директора Горошко. В последнее время он неделями пропадал в Италии – согласовывал с AGNA поставки оборудования для производства гранулята.

Тихонько вошла секретарша, постелила перед директором скатёрку, разложила столовые приборы. Из вмонтированного сзади холодильника извлекла пластмассовую, покрытую фольгой коробку. Поставила на скатёрку.

– Мне врачи прописали приём пищи по часам. Приходится следовать предписаниям, – извинился Комков перед присутствующими. Любезно кивнул растерявшемуся Фрайерману. – А вы продолжайте, продолжайте! Дело страдать не должно.

Снял фольгу.

Фрайерман вынул из папочки несколько накладных.

– Вот, к примеру, – начал он доклад. – По документам, стройкооператив якобы изготавливает по договорам с ОКСом ангары для нужд комбината. Но проверка не подтверждает это категорически.

– Безобразие! – рявкнул Комков. – Чёрт знает что!

Оживление стихло, испуганный Фрайерман сбился.

– У меня все подтверждающие документы на руках, – пролепетал он.

– Соедините! – потребовал директор. Вышколенная секретарша, не уточняя, набрала телефонный номер, протянула трубку. Комков нервно схватил.

– Ты вообще когда-нибудь начнёшь следить, чем меня кормишь?! – возмущённо повысил он голос. – Какой-то голубиный пух, вместо мяса студень. Это же жрать невозможно!.. Что? Почему кошачий корм?.. Не ту коробку?.. Ладно, ладно… Сама хороша. Зачем же рядом-то класть?

Он разъединился. Смущенно оглядел забегавшие от смеха глаза.

– Я же ещё у них и виноват, – посетовал он. Нахмурился, силясь вернуться в деловое состояние.

– Ну начнём, пожалуй. Что у нас первым вопросом?

Обескураженный Фрайерман скосился на главного инженера. Оська поднялся:

– Аркадий Иванович, мы обнаружили нестыковки в документации ОКСа. Составили от Вашего имени распоряжение ревизионной службе бухгалтерии – провести комплексную проверку.

Он положил докладную перед директором.

– Да, да, конечно. Калёным железом… – Комков наложил в углу свою знаменитую тугую визу.

Вернул Оське.

– Где, ты говоришь, нестыковки? – спохватился он. Сам смутился:

– Перешли к следующему вопросу.

Планёрка продолжилась. Ближе к концу на цыпочках вошла секретарша, склонилась к уху директора: – К Вам жена Анатолия Фёдоровича.

– Тамара?! – обрадовался Комков. – Так что ж вы?.. Заканчиваем, товарищи.

Планёрку свернули. Расходились с тяжёлым чувством – грозный Аркадий Иванович Комков заметно одряхлел.

Комков поспешил навстречу гостье,