высунуть из поместья, поскольку соседи пальцами тыкать станут. Хоть я и обещал Драко Витусовичу не оглашать его деяния, но слухи-то всё равно пойдут, а нам никак внятно не получится объяснить куда чиновник запропостился.

— Хорошо, — кивнула императрица. — Совершенно незачем лишний раз будоражить общественное мнение.

— Но вот мелочь всякую особо жалеть смысла нет, поскольку, не велики птицы, чтобы о них столичное дворянство заговорило. Да... и показательный процесс важен... публичный... ибо в противном люди сами примутся фантазировать. Может и так случиться, что воров обелять начнут, а нас — наоборот... очернять.

Я опять вспомнил декабристов, закрытый судебный процесс над которыми послужил главной причиной героизации этих бунтовщиков, якобы радевших за простой люд. Ага, нафантазируют сполна!.. А потом всякие там герцены начнут, как грибы после дождя, появляться и статейками народ смущать. Так и до народовольцев-бомбистов недалеко. Нет уж, дудки!..

Ладно, один пункт из плана выполнил. Правда, последний, но как уж получилось. Теперь следует заняться вооружением и защитой, как самих кораблей, так и лейб-гвардейцев. Пушки! Нужны пушки! Поскольку плыть придётся по Дону, протекающего пусть и через небольшую часть Булгарии, то без хорошего вооружения никак не обойтись. Не думаю, что после нескольких залпов из наших орудий булгары захотят пойти с голой грудью в атаку. Пощипать, да, не откажутся, но вряд ли у них окажется много корабликов. Дон не Итиль, он довольно узок. Поэтому, надо сразу всех отвадить, дабы и впредь не думали имперскм флотилиям пути перекрывать.

Значит что? Нужны два вида орудий: относительно крупнокалиберные, чтобы в случае чего вражеские корабли сразу топить или обездвиживать, и лёгкие, стреляющие цепными книппелями, сбивающими такелаж и паруса, или картечью, поражая матросов. Эх… Жаль, что война с германцами началась не вовремя, и большинство пушек увезено. Скорее всего, моя флотилия будет состоять из трёх или четырёх, максимум пяти судов. Значит, на пару кораблей потребуется хотя бы дюжина крупнокалиберных пушек, ну а на остальные — три дюжины помельче. Хорошо, что за последний год стрельбой из орудия мои солдаты занимались регулярно, и даже с палубы по полусгнившим лодкам палили от души. Если даже из пяти выстрелов один будет попадать в цель, то уже неплохо.

Булгарские речные пираты, как удалось узнать у купцов, пушками не пользуются. Всё, что они встречают на воде, в ближайшее время превращают в деньги: корабли, товар, люди. Даже большие флотилии для них являются возможной добычей, что выяснилось в прошлом году, когда привезли не всех заказанных мною коров.

Неужели на армейских складах нет никакого тяжёлого вооружения? Да не поверю в такое никогда! Ждать же, когда военный министр объявится, мне не хочется. Он и пару месяцев может отсутствовать, раз уехал с проверкой строительства крепостей. Значит что? Надо разузнать у менее важных чиновников. Хмм… А если иначе?

— Здравствуйте, Драко Витусович! Имеются ли какие жалобы на содержание? — я сделал заинтересованное лицо, войдя в камеру, где содержится бывший чиновник.

— Пришли насмехаться надо мной, принц?

От былого радушия нет и следа. На меня смотрел озлобленный человек. Странно, всего пару деньков посидел и вот такие изменения. С другой стороны, мне легко говорить, ведь не я же узник. Оглядев камеру, я подёрнул плечом. Да, мрачное место. У Эдмона Дантеса, наверняка, было больше пространства. Я поднял голову и рассмотрел пару небольших отверстий, через которых свет проникает внутрь, и снова поёжился.

Ладно, я пришёл совсем для другого — собирался поиграть в свою версию «Доброго и злого полицейского», но Верёвочкин где-то задержался, а мне не хотелось надолго здесь оставаться. Придётся импровизировать.

— Нет, — небрежно махнул я рукой. — Лично к вам я не испытываю ни малейшего неудовольствия.

— Разве? — заключённый посмотрел на меня с удивлением.

— Когда я врал? Повторю: к вам, Драко Витусович, я отношусь спокойно. Вы — жертва… жертва системы, если так можно выразиться. Более того, я даже соглашусь, что вы — вполне хороший человек и семьянин, поскольку ради своих близких пошли на сделку с дознанием, а могли бы поупираться, и вашим многочисленным родным тоже пришлось бы несладко.

— Вы точно смеётесь надо мной!

— Даже не знаю, как убедить в обратном. Как чиновник высокого ранга вы, честно говоря, являлись злом для государства. Большим злом. Будь вы каким-нибудь писаришкой, то я использовал бы словосочетание «небольшое зло». Но сейчас, как вы видите, смотрю на вас, как на обычного человека, поскольку злодеяния уже пресечены. Фершт… Вы меня понимаете?

— С трудом, принц, — Воллович продолжал буравить меня глазами.

— Хотя бы так, — облегчённо выдохнул я. — Вот и зашёл к вам, как к обычному человеку, дабы узнать о нуждах.

— Вы ещё скажите, что подумываете освободить меня.

— Нет, не скажу. Были бы вы упомянутым писарем, то вышли бы на свободу через год-другой. Выпускать же бывшего товарища военного министра после многочисленных систематических обворовываний им государства — нелепо. Более того, почти преступно, и меня никто не поймёт.

Теперь поёжился заключённый:

— И мне тут до самой смерти?..

— От вас зависит, Драко Витусович, только от вас.

— Поясните, пожалуйста, Ваше Высочие!

Ну вот, всё оказалось легче, чем я предполагал.

— Я мечтаю о том, чтобы моё государство стало сильным. Чтобы враги, как внешние, так и внутренние, и подумывать о гадостях в нашу сторону не помышляли. К сожалению, в силу некоторые объективных причин, я мало на кого могу положиться. Даже к министрам нет у меня доверия. Понимаете?

— Думаю, что да, — не подумав, ответил бывший чиновник, но спохватился и закусил губу.

— Многое приходится делать самому, как вы уже это поняли. А это не просто. Все любят интриговать, причем, иногда даже рискуют играть за обе стороны, ну или против обеих. То есть, лишь за себя.

— Вот теперь я снова не понимаю Ваше Высочие.

— Представьте, что два княжеских рода пытаются изжить друг-друга. Для этого они ищут сторонников. Но может так случиться, что найденные сторонники сами желают половить рыбу в мутной воде. Таковым всё равно, с кем и против кого. Они могут предать своих покровителей ради другого покровителя, а потом предать снова, — я вздохнул. — Вот вместо того, чтобы решать международные проблемы, приходится следить не столько за своими врагами, сколько за теми, кто считается другом. Понимаете?

Воллович