Он посмотрел на меня. Мне показалось или в его глазах появилось издевательское торжество? Понял ли этот напыщенный козёл, о чём я только что думала и на что надеялась? По тому, как притворно-сокрушительно он помотал головой, я была готова утверждать, что да.

Живот снова схватило — на этот раз болезненнее.

— Тебе нехорошо? — его лицо, утратив обычную надменность, сделалось небрежнобеспокойным. Видимо, неосознанно для себя я только что поморщилась от внезапной боли.

Я хотела уже ответить, что всё замечательно, но внезапно пришедшая в голову идея заставила меня передумать.

— Кажется, да, — я сморщилась ещё больше и схватилась рукой за сильно выпирающий живот. — Наверное, мне надо полежать.

Я с трудом подавила в себе желание взвизгнуть. Терпение. Главное — не переборщить с аггравацией болезненных симптомов, иначе он сразу раскусит.

Теперь настала очередь Химика недовольно скривить свою рожу. Впрочем, он быстро взял себя в руки — но я с удовольствием отметила: этот урод недоволен срывом плана, по которому должен был идти наш ужин, призванный потешить его самолюбие и подчеркнуть превосходство надо мной, а заодно и над большинством людей.

Один — один. Хрен тебе, а не глумление под пузырьки, ничтожный ты недобог.

— Прошу прощения за неудобство, — сгибаясь, шептала я сдавленным голосом с плохо скрываемым сарказмом, — с беременными всегда так. От нас постоянно лишние хлопоты. А ещё все планы в любой момент могут рухнуть. Мужей, кстати, учат быть к этому готовыми. Ой!!

На сей раз я, схватившись за живот, вскрикнула вполне искренне. В душе мелькнул страх, вызванный мыслью о возможности наступающих родов, но я, собравшись с духом, безжалостно растоптала его.

— Сейчас, сейчас, всё пройдёт, — меня бросило в холод, но боль и правда отступила. Однако Химику это знать было незачем. Когда я подняла на него глаза, он явно был в замешательстве, не зная, как поступить. Оскорбленное достоинство, жаждущее продолжить торжественную трапезу, боролось в нём с тревогой ученого, который беспокоился за свои образцы. Корчась и постанывая от воображаемой боли, я прямо-таки видела, как на его лбу пульсирует жилка. Наконец чувство собственной значимости от исполнения проекта победило аналогичное от празднования промежуточного итога, и Химик, подавшись вперёд, вздохнул.

— Ладно, Катя. Пойдём, отведу тебя обратно. Но смотри…

Едва он привстал, я схватила свой нетронутый бокал с соком и выплеснула ему чётко в лицо. Далее, схватив тарелку с салатом, подбежала к нему и в буквальном смысле надела полностью на его физиономию. Затем быстро запустила руку ему в карман, нащупала матовый пластик и вытянула его, пока Химик, кашляя и отплёвываясь, мотал головой. И сердце моё чуть не остановилось: он схватил меня за запястье. Ребёнок в животе зашевелился сильнее обычного, будто испытывал такую же панику, что и я. Мне представилось, что дочка истошно молотит маленькими ручками и ножками, пытаясь, сама не понимая как, спасти маму. От этого видения меня бросило в жар. На лбу выступила испарина. Крепко ухватив карту-ключ, чтоб не выронить, я наступила ногой на край сиденья стула Химика, а затем оттолкнула его всем своим внушительным весом. Урод грохнулся, утягивая меня за собой. Я упала, ударившись животом о собственное колено (дыхание сжалось от дикого ужаса), но всё-таки Химик ослабил хватку и мне удалось вырваться. Не чуя себя от страха, подгоняемая возобновившейся болью внизу живота, я встала на ноги так быстро, насколько смогла, и в два прыжка оказалась у двери. Карта-ключ скользила в моих вспотевших и трясущихся пальцах. Запястье в том месте, где его схватила эта мразь, горело.

Сейчас, сейчас. Господи, какой стороной она вставляется?

— А ну стой! — послышалось сзади.

От ужаса, накрывшего меня волной безысходности, я едва не расплакалась. Карта тряслась, пока я судорожно втыкала её нужной стороной в щель. Только бы не уронить…

Чёрт, этой стороной не вставляется. Надо попробовать другой… только бы успеть…

Химик снова что-то сказал. Кажется, моё имя.

Из глаз потекли слёзы. Живот снова схватило — так, что у меня сперло дыхание. Со стоном боли и ярости я, сжав кулак свободной левой руки, ударила им по двери в безмолвном прошении. Пальцами правой руки я чувствовала твёрдую грань пластиковой карты, вставленной в нужный проём.

— А ты опасная. Признаюсь, такие моменты меня даже заводят.

Сзади, совсем рядом, послышалось движение. Из глаз синхронно, как по команде, скатились солёные капли.

Неужели это конец…

В тот момент, когда я зажмурилась, раздался писк, и я, опомнившись, мгновенно распахнула мокрые от слёз глаза. Каким-то неведомым чувством я догадалась выдернуть прямоугольник обратно — и тут же дверь передо мной отъехала в сторону.

Впереди показался пустой коридор. Не медля ни секунды, я побежала вперёд, придерживая живот, который, сжавшись, снова тянул мучительной болью — той, что была хуже самых болезненных критических дней.

Глава 41

И всё-таки я не думала, что расследование завершено. В этой истории как будто было что-то ещё — некая тщательно скрытая деталь, которую так никто и не разглядел.

Такие мысли посещали меня нынешней ночью, когда я, лёжа без сна в нашей с Антоном кровати (ставшей теперь слишком широкой для меня одной), тупо смотрела на лежащий в ладони белый пластиковый пузырёк, наполненный таблетками снотворного. Вероятнее всего, причиной моей бессонницы являлся как раз продолжительный сон накануне. Вчера я, оставив Тима, приехала домой, желая сразу лечь спать, но вместо этого с тягостными мыслями промаялась не только до вечера, но и до середины ночи — переутомление и пережитое горе сбили биологические часы, взяв верх даже над естественной потребностью. Не выдержав, я приняла сразу две сонные таблетки и очнулась только к вечеру следующего дня, чтобы грядущей ночью снова мучиться, тяготясь унылым бодрствованием. Очередное молчаливое бдение, множественное среди своих собратьев, преследующих меня каждую ночь с тех пор, как один летний вечер ударом тока унес жизнь моего мужа.

На часах было 03:10. Я снова размышляла обо всём, что нам удалось узнать. То, что Цих оказался скотиной — неудивительно. То, что заодно со Звягиным — допустим. В голове с трудом укладывалось, что эта преступная парочка, взяв за основу компонент снотворного компании «Филин», проводила опыты на ни в чем не повинных людях, а потом продавала итог своих гнусных трудов в «Нью Фарм». Подопытных набирали как среди добровольных участников иммунологических исследований в НИИ, так и среди