Шрифт:
Закладка:
Дворники мерно сновали туда-сюда, тикая, как маятник. Вновь и вновь они тщетно пытались противостоять потокам воды: на смену очередным струям приходили новые, и этому не было конца… В душе моей творилось то же самое, только дождь заменяли горе и подавленность. Стоит ли постоянно смахивать их — или, наконец, позволить им литься беспрерывным текущим потоком?
— Мы приехали, — послышался рядом негромкий голос Тима, и в следующую секунду мотор автомобиля заглох. Надо же, вот и всё…
— Я вызову тебе такси, — достав телефон, друг принялся нажимать на экран. Я же в это время сидела, не произнося ни слова. Чёрная кофта Тима, которую я сняла по пути, лежала сейчас на моих коленях; от её мягкости и чувства уюта всё ещё больше разрывалось внутри. — Готово. Обещают приехать через пять минут. В очередной раз остаётся поверить… Катя, ты как себя чувствуешь? — с тревогой обратился ко мне Тим. — Вот зря меня не послушала. Давай хоть сейчас поеду с тобой, провожу.
— Нет… всё нормально. То есть, нет, Тим, — внезапно призналась я, покачав опущенной головой. — Ничего не нормально.
Последнее предложение прозвучало неестественно высоким голосом. К глазам предательски подступили слёзы. Я знала, что Тим сейчас внимательно смотрит на меня, но была не готова взглянуть в ответ. В этот момент мои внутренние дворники застыли, и тяжесть пережитых накануне событий накрыла меня бурной горючей рекой, затмив глаза.
— Тим, я… не могу больше молчать об этом. О том, что случилось. Прости… Я знаю, тебе тяжело… И… мне… мне тоже.
Я всхлипнула. Неистовые потоки воды, барабанившие снаружи, перекликались с бьющими меня изнутри.
— Я… я представить себе не могла, что её может не стать.
Наступила пауза.
— Я тоже, Катя, — наконец тихо ответил Тим.
— И Антона. Почему так? Если бы их только можно было вернуть… Почему этого нельзя сделать? Как теперь…?
Сотрясаясь от рыданий, я вытерла тыльными сторонами ладоней глаза и мокрые щёки. Взгляд мой снова упал на огромный наливающийся синяк. В этот момент я почти возненавидела его и стиснула зубы. Вырвавшийся из горла громкий отчаянный вой вышел сдавленным, похожим на скулящее раненое животное.
— Просто… на её месте могла быть я. А она… сейчас была бы жива.
Запоздалая несправедливость душила меня, слезами скатывались по щекам. Тело моё подалось вперёд, повиснув на ремне, а голова наклонилась к груди. Я плакала, сжимая кофту, и слышала краем уха, как Тим где-то в чём-то копается. Затем он осторожно прикоснулся к моей правой руке, и в следующий миг я почувствовала на месте синяка густую, холодную жидкость. Выдавив откуда-то неведомую субстанцию, он принялся распределять её по коже бережными поглаживающими движениями, явно опасаясь сделать мне больно.
— Офигенская штука от синяков, — пояснил Тим. — Лучше обычной гепариновой. Всегда на себе использовал. Марго она тоже нравилась.
Рука друга чуть дрогнула, но сразу возобновила движения, которые по мере их продолжения становились всё решительнее.
— Она никогда и нигде не выбирала фигни. Кроме продуктов из магаза у нашего дома, конечно. Везде видела лучшее, — в голосе Тима смешались радость от воспоминаний и горечь.
— Я не сумела помочь ей, Тим, — покачала головой я. — Она мне — да, а я ей — нет.
— Катюша… Ты сделала всё, что было в твоих силах. Даже не вздумай себя винить. Марго бы этого не хотела. Но знаешь, чему бы она точно обрадовалась? Тому, что тебе удалось выжить.
Я судорожно вздохнула. Тим, закончив с моей рукой, аккуратно вытащил у меня из рук свою кофту, набросил на мои плечи и прижал к ним.
— Как и я. Хвала всем и всему, что я не потерял и тебя.
Ещё раз ободряюще сжав мои плечи, он отстранился. Чувствуя себя разбитой, я тихо шмыгнула носом.
Послышался звук пришедшего на телефон сообщения.
— Твоё такси подъехало, — объявил Тим. — Сейчас, подожди…
Он достал из кармана чёрный потрёпанный телефон «Нокиа» — тот самый, что уже одалживал мне в мае, и протянул мне.
— Пока что снова пользуйся этим. Сим-карта там есть. Если что-то случится или тебе будет плохо одной — звони мне. По возможности пока больше ни с кем не связывайся. Это предосторожность на время активного следствия. Если тебя захотят видеть шефы — этот номер они знают.
— Поняла. Спасибо, — невнятным голосом простонала я. — Тим! — перед тем, как уже выйти, я повернулась к нему. — Ты точно уверен, что хочешь сейчас остаться один?
Друг кивнул. Я заметила, как между глаз у него выступила морщина.
Меня вновь охватила жалость, и я почувствовала укол совести. Как хороший друг я хотела предложить ему сейчас побыть с ним, но объективно понимала, что мои собственные эмоции не будут способствовать удачливости этой идеи. И нынешнее моё состояние тому доказательство.
— Не переживай за меня. Не думай обо мне. Вообще ни о чём не думай сейчас, кроме отдыха и сна. Тебе они сейчас необходимы.
— Хорошо. Но только если ты пообещаешь сделать то же самое. Не спорь.
— Ох, ладно… Обещаю.
— И приехать ко мне. Завтра или послезавтра. Хотя бы пиши мне что-нибудь. Иначе приеду к тебе сама!
— Ну вот ещё. Я сам приеду, так что жди. И смотри сейчас там, не наступи на улице в лужу! А то придётся вылавливать.
Накинув капюшон, я вышла под дождь. За время, что мы провели в машине, он заметно ослаб, из ливня превратившись в обычный, моросящий. Временное затишье, истощение ресурсов после громкого крика боли…
Тщательно обходя лужи, я обогнула капот. Впереди мигали красные огни готовящего везти меня домой серого «Kia Rio». Но вместо того, чтобы направиться к такси, я, сама не зная зачем, обошла «Ровный» Тима и оказалась у водительской двери. Проведя ладонью по залитому дождём стеклу, я увидела, что Тим заснул, откинувшись на спинку сиденья.
Я стояла, не убирая от стекла руку и разглядывая его уставшее лицо: прямой нос, впавшие щёки (на правой виднелся небольшой кровоподтёк), заметно отросшую вокруг бороды щетину. Губы его были полуоткрыты. Несколько кудрявых прядей тёмно-русых волос спадали на лоб.
Своим собственным лбом я приблизилась к стеклу вплотную, едва не касаясь его. Всматриваясь сквозь водяные потёки, я замечала,
