Шрифт:
Закладка:
Так было вчера, когда я снова попросила Химика не разлучать меня с ребёнком, разрешить хотя бы ухаживать и кормить. Но его ответ был настолько душераздирающим, что вызвал у меня шок и сожаление о своей просьбе.
— Это контрпродуктивно, Катя. Ты ведь любишь её. Привязана к ней. Зачем тебе видеть, во что она превращается во время испытаний? Её страдания будут причинять тебе мучения. Я ведь не садист, что бы ты ни думала. Я не могу тебе этого позволить. Но ещё потому, что ты можешь не выдержать и убить её… из жалости.
Как же заботливо, чёрт побери, звучал в тот момент голос этого ублюдка!
— В Освенциме, среди подопытных доктора Менгеле, — продолжал псих, — был случай, когда родители, не выдержав мучений подвергшихся опыту детей, задушили их собственноручно. Я не хочу заставлять тебя проходить через то же самое, Катюша. Я не знаю, сможешь ли ты поступить также… из-за любви к дочери. Но поскольку существует риск вероятности, я предпочёл бы исключить его полностью. Ведь твоя дочь должна будет оставаться в живых… до конца.
Его дальнейшие слова потонули в моем собственном крике. Что было дальше, я помнила смутно — только что опять кидалась на него. Потом, но не сразу, ему удалось меня отцепить, уложить спать…
Проснувшись, я, плача, гнала прочь представления о том, как мой ребёнок, покрытый страшными багровыми пятнами, кричит от боли и умирает. И я, поглядывая на лежащую рядом подушку, душевно умираю вместе с ним.
«Этого не будет. Не будет! Я не допущу такого!» — вновь и вновь раздавался внутри меня гневный, яростный крик, в котором тщательно укрывался страх. Дочка, ощущая моё настроение, шевелилась больше обычного, а живот болезненно схватывало.
Ничего. Я ведь уже не раз бросалась на Химика. Нужно каким-то образом выведать у него расположение выхода, а затем довести очередную попытку покушения до конца. И всё это — до того, как он успеет навредить моему ребёнку.
В таких мыслях я провела весь день — день, который в прошлой жизни означал для меня поздравления, пожелания и головную боль, связанную с выбором формата проведения торжеств с родными и на работе. Но и сейчас я получила подарок в виде того, что до конца дня этот урод так и не появился в моей палате. Не заглянул он к тому же ни следующим утром, ни днём. Я была этим довольна — благо еда у меня оставалась.
Химик зашёл ко мне снова лишь вечером, когда я дремала, обняв руками живот. Я не отреагировала, даже не открыла глаза.
— Привет, — его шаги приблизились к моей кровати, а голос зазвучал совсем рядом. Заодно с этим я слышала шуршащий звук — такой издают бумажные пакеты. — Пора вставать. У меня для тебя кое-что есть.
Гадая, что этому извращенцу понадобилось от меня сегодня, я неохотно перевернулась на спину, открыла глаза и поднялась, присев на кровати. На Химика я принципиально не глядела.
Тут на моих коленях оказались два пакета.
— Переодевайся. Я хочу тебе кое-что показать.
Я напряглась. Когда он говорил такое раньше, то показывал после этого либо заражённого мужчину при смерти, либо сгорающий в печи труп.
— Не бойся, на этот раз ничего неприятного, — правильно истолковав моё замешательство, успокоил Химик. Голос его даже потеплел. — Прости, вчера не смог тебя посетить — был очень занят.
Подавив желание отшвырнуть пакеты, я с опаской открыла один и вытащила бесформенную ткань (приятную на ощупь) цвета слоновой кости, которая оказалась платьем.
— Это ещё что такое?!
Я-таки взглянула на него и поразилась. Твою ж мать! Сегодня мой надзиратель вырядился в пафосный серый костюм из шёлка с ослепительно-белой блузкой, бордовым галстуком и начищенными до блеска чёрными лоферами. Что, чёрт возьми, за игры он задумал?
— Помнишь, я говорил, что позабочусь о твоём внешнем виде, когда придёт время? Я намеревался сделать это после твоих родов, но сегодня решил сделать исключение. Поводов у нас два. Первый — это то, что мой иммуномодулятор был наконец-то выпущен в продажу. Мне удалось полностью его доработать, исключить опасные побочные эффекты вроде кататонии с последующими психическими нарушениями. Всё благодаря моим испытуемым!
— Вот как, — пробормотала я. — Что ж, цель у тебя оправдывает средства — так ты говорил. А я твой подход не поддерживаю. Так зачем мне праздновать с тобой подобный успех?
— А второй, как ты знаешь, — не слушая меня, продолжил Химик, — твой день рождения, который прошёл вчера.
— Вот именно. Вчера.
— Да. Из-за моей занятости мы не отметили его вовремя. Но сегодня мы всё исправим.
— Не нужно. Это был мой праздник, поэтому разрешаю его не отмечать. И твоему торжеству безнаказанности я тоже не хочу радоваться.
— Но я бы предпочёл настоять, — мягко и с грустью проговорил Химик.
— А то что? — ощерилась я. — Сейчас ты мне ничего не сделаешь, гадина. Мы с дочкой нужны тебе. Хочешь пожелать мне на днюхе прожить как можно больше? Ещё полгода?
— Пожалуйста, не надо грубостей, — поморщился он. — Ты права, я не причиню тебе вред. Но я не договорил, — голубоглазый хмырь вынул из внутреннего кармана на груди чем-то наполненный шприц. — Результаты, которые я получил во время разработки «Иммунодара», оказались слишком интересными, чтобы я оставил их без внимания. Да, Катя, та самая кататония, подвергаясь которой, испытуемые в определённый момент начинают демонстрировать удивительную подчиняемость. Эффект, подобный тому, что вызывает скополамин — так называемая «сыворотка правды». На основании имевшихся у меня формул я создал отдельный препарат и доработал его тоже. Если его предыдущая, «сырая» версия вызывала необратимые изменения психики — все испытуемые, выйдя из ступора, впадали в психотическую депрессию с ажитацией, то нынешняя версия таких последствий не вызывает. Только кататония и полное подчинение. Прикинь?
Он весело поболтал шприцем перед моим носом и убрал его. Я стиснула зубы.
— Я поняла, на что ты намекаешь, урод. Ты знал, что после такой угрозы я пойду с тобой добровольно.
— И оказался прав, не так ли? — промурлыкал он. — Раньше создание
