подобных «роботов» обходилось мне более затратно в плане времени и объёма работы и, естественно, губительно для объектов. Зато использовал их потом как охрану, до самой их смерти… Теперь это в прошлом. Теперь всё гораздо проще.

Перед моими глазами промелькнули зловещие воспоминания — мрачные фигуры с застывшими лицами и пустыми глазами, с которыми мы имели дело и из-за которых погибла Марго.

— А как же мой ребёнок? Не боишься этим ему навредить?

— Нет. Если ущерб и будет, то незначительный. Так что бери пакеты и пойдём в сортирную… то есть в ванную комнату, — его спокойный голос доводил до белого каления. — Там освежишься и переоденешься — в пижамке на торжестве сидеть не принято. Кстати, — тон его сделался вкрадчивым, — распусти волосы. Длинные тебе очень идут.

Делать нечего, пришлось подчиниться воле этого маньяка. Конечно, он мог блефовать, но проверять это на практике мне совершенно не хотелось.

Химик завязал мне чёрной повязкой глаза и отвёл в душевую (красиво обставленную, в пастельных тонах, но увы, без потенциальных предметов самообороны). Помывшись и почистив зубы, я вытерлась оставленным здесь с прошлого раза полотенцем и потянулась к пакетам с одеждой. Сначала я, ругаясь сквозь зубы, напялила на себя платье. Оно оказалось мне чуть ниже колена, с узкими короткими рукавами и полукружным декольте, поднятым достаточно высоко, чтобы скрыть розовый вертикальный шов после торакотомии. Под грудью был вшит тоненький ремешок: далее ткань, облегая большой живот, свободно спала вниз. Я невольно подумала о том, что впервые примерила на себя «официальную» одежду беременной — до этого псих поставлял мне только разновидности «домашних» комбинаций.

В другом пакете оказались изящные чёрные туфли без каблуков. Как и платье, они оказались от весьма дорогой фирмы.

После этого я позвала Химика, стоявшего всё это время спиной ко мне, возле ведущего на выход проёма.

Войдя, он первым делом вновь надел мне на глаза плотную повязку, а затем сам расчесал мои спадающие на плечи волосы и накрасил мне губы (от отвращения меня передергивало).

— Протяни руки, — приказал он. Я замешкалась.

— Ну же, Катя. Иначе мне придётся тебя успокоить.

Услышав угрозу, я решила подчиниться и послушно протянула кисти вперёд. В следующий миг раздался щелчок, и запястья сковал холод наручников. Затем Химик повёл меня дальше.

Для себя я мысленно фиксировала наш путь.

Писк двери. Налево, направо. Ещё писк. И ещё. Направо. Направо. Писк. Налево.

Сердце забилось быстрее. Я знала, что мы покинули пределы «отделения реанимации и хирургии». Может, даже этой лаборатории? Мои нервы все напряглись. Что, если он выведет меня в другое помещение? Вдруг тогда мне удастся сбежать?

Остановка. Последний писк.

— Мы пришли, — услышала я довольный голос. — Подожди минутку.

Я осталась одна в темноте. На секунду мне в голову пришла мысль побежать, но я её откинула. Чего доброго, этот упырь, однажды подвергший меня вивисекции, и правда одним движением иглы превратит в нового зомби.

Рядом слышался скрежет.

Вдруг ни с того ни с сего мне почудился запах. Знакомый запах моющего средства. Кажется, такой применяли у нас во всём НИИ — да и в прикреплённой к нему больнице.

Память озарилась яркой вспышкой, вернув меня в день, когда я была там в последний раз — после нашего возвращения с подземелья.

Глава 39

— Привет. Ты не спишь? Прости, побеспокою тебя ненадолго, — произнесла я, входя в одноместную палату неврологического отделения больницы НИИ патологии человека. На комфортабельной кровати с поднятым вверх головным концом полулежал бледный темноволосый мужчина. Судя по ощутимому запаху моющего средства, в палате только что была влажная уборка.

— Нет, что ты, — мягко отозвался Валя Мальков. — У меня тут полно свободного времени.

— Вот и отдохнёшь. Заведующий сказал, тебе на целых семь дней дали больничный.

— Верно, но я уже скучаю по работе.

— Ну ты даёшь, Валя! День всего на ней не был. Хотя я сама такая же, — сделала я попытку улыбнуться, подходя к кровати и садясь на стоявший рядом с ней круглый белый табурет. — Ты быстро поправишься.

Валя, укрытый одеялом до пояса, приподнялся повыше. Поверх его голубой больничной пижамы белела повязка Дезо, представляющая собой современный бандаж, закреплённый с помощью нескольких лямок: две, поддерживающие правое предплечье, перекидывались через плечи на спину; ещё одна фиксировала руку в положении, прижатом к туловищу. Лицо и шея Валентина были такими бледными, что я впервые заметила на его шее родинку, кажущуюся сейчас особенно яркой, бросающейся в глаза.

— На днях я попрошу выписку, — он вытянул перед собой на одеяле другую руку, и я заметила на его запястье венозный катетер. — Перелом ключицы и лёгкое сотрясение мозга. С этим меня держать долго не станут, — Валя вздохнул. — Хотя мама, конечно, не согласится…

Я воздержалась от комментариев, вспомнив, как Инна Алексеевна, узнав этой ночью о том, что её сын получил травмы, тут же понеслась в больницу. По словам заведующего отделением, несколько часов она металась от него к Вале и обратно, а также к дежурным врачам, причитая, докладывая о его самочувствии и доставая многочисленными вопросами.

— Это она тебе принесла? — я оглядела пакеты и коробки, коими была заставлена вся прикроватная тумбочка и пол рядом с ней вдобавок. На самой тумбочке располагалась вазочка с персиковым вареньем — явно изготовленная самой Инной Алексеевной.

— Мама, да… Я пытался объяснить ей, что кормят здесь хорошо, но… В общем, ладно. А… как ты?

— Ничего. Синяки, царапины, — я машинально подумала о пластыре на левой стороне лба, заклеивающем сейчас ссадину, а также огроменном синяке на правом предплечье от ушиба (как ни странно, не перелома). — Всё ерунда. Жить буду. Валя… Спасибо, что не бросил меня тогда — там, внизу. И спасибо, что спас мне жизнь. Снова. Знаешь, а благодарить тебя у меня уже входит в привычку!

— В таком случае я должен ответить как всегда: не стоит благодарностей, — лицо его, несмотря на пробежавшую тень улыбки, осталось серьёзным, а ярко-голубые глаза смотрели на меня с ожиданием чего-то. — Катя, я… Я знаю, я виноват в том, что случилось с… Антоном Сергеевичем.

— Не нужно… Не стоит об этом думать. Я верю тебе — ты не знал, что в том месте его ждёт опасность.

— Спасибо. Я, правда, не знал о проводе…

— Всё в порядке, честно. Вот только, — я, наконец, решилась задать беспокоивший меня вопрос. — Валя, а Цих общался с твоей мамой?

— С моей мамой? — озадаченно переспросил он. — А, да… Она помогала ему с организацией праздников дочерей. Не то чтобы они были