Шрифт:
Закладка:
Лизе казалось, что ее душа разбилась, а сердце режут ножом. Ей казалось, что она может выплакать глаза, что ее грудь разорвется от боли, что стянутая ошейником шея надломится от тяжести, навалившейся на нее, будто каменная плита. Но она все равно надеялась, что найдутся добрые люди, которые пожалеют ее и отпустят. Ведь этих людей она знала. Для многих они с матерью шили одежду, многие часто приходили в дом градоначальника с гостинцами и видели, как тихая и стеснительная девочка сидит у камина с пяльцами и вышивает очередную картину.
Когда Лиза немного успокоилась, до ее ушей стали долетать голоса собравшейся вокруг толпы:
– ...же на цепи, чего боишься?
– Ах! У нее такие страшные когти!
– Не подходи, а то укусит! Ха-ха!
– Чего гогочешь, а? Видал, как она старику-то ногу разодрала? Вот-вот!
Все смотрели на Лизу, а она, в свою очередь, смотрела на них сухими глазами. Слез в них уже не осталось, под веки будто насыпали песка. На лицах одних людей было любопытство, на лицах других – страх и отвращение. Кто-то казался равнодушным, а кто-то веселился. Прислушавшись к их словам, Лиза посмотрела на свою руку и только сейчас заметила, что у нее остались когти и что она не может их убрать.
– Эй, оборотень, – приблизившись к ней на такое расстояние, на которое не могла дотянуться короткая толстая цепь, позвал Дан – мальчик, с которым Лиза в детстве любила играть в прятки. – Ты меня не укусишь?
Лиза быстро замотала головой, надеясь, что вот сейчас он ее пожалеет и отпустит. Дан всегда был добрым мальчиком. Однажды он даже забрался на дерево, чтобы вернуть в гнездо птенчика, которого они нашли в траве. Он обязательно ее спасет!
– О, так ты оборотень некусачий? – Мальчишка рассмеялся и сделал еще один шаг вперед. – А если так?
Пнув ее по ноге, он тут же отскочил и захохотал:
– Ха-ха! Вот так вот! А вы, трусы, стойте дальше! Ничего она нам не сделает! Эй, Лиза! Ты еще Лиза? Оборотни же сходят с ума в полнолуние? А сегодня как раз полнолуние. Или ты не Лиза, а сожрала Лизу и превратилась в нее? Ха-ха-ха!
Подросток продолжал смеяться, довольный своей шуткой. К нему присоединились два других мальчика, а потом и взрослые.
Лиза не понимала. Еще вчера она была такой же жительницей Тинного, как и они, а сегодня она уже зверь на цепи. Как же так? Ведь она никогда никого не обижала! Почему ее все ненавидят? Только из-за того, что она оборотень?
– А давайте проверим, есть ли у нее хвост? – предложил кто-то.
Младший брат Дана, не желая отставать него, дважды обежал девушку и сообщил:
– Нет хвоста. Зад как зад. Человеческий. И ушей нет.
– А я слышала, что у оборотней в полнолуние, если им хвост или уши отрезать, новые вырастут.
– Так нечего резать-то.
– Вы что, хотите ее покалечить?! – в ужасе ахнула какая-то женщина. – Не надо!
В ответ раздался грозный рык старого мясника:
– Это еще почему? Она тебе кто? Оборотня жалеть решила, дура?
– Нет, я просто...
– Вот и молчи, тупая баба! Думай, прежде чем рот открывать! Если нечего рубить, так мы найдем чего-нибудь.
– Дед, ты сдурел, что ль?
– А что? Или вы будете ее бояться и так оставите? Она ночью цепь-то перегрызет, а потом и до ваших глоток доберется. Не-е-ет, теперь ее жалеть нельзя, а то она точно никого не пожалеет. И будем страдать, как деревни у Ежевичной горы.
– Черничной, – поправил кто-то.
– Тьфу! Да хоть как! А девку эту жалеть нельзя!
– Верно-верно! – поддакнула его жена. – Она нас всех проклянет или во сне загрызет! Жалеть нельзя! Градоначальник сказал, что она швею, мать свою родную, со свету сжила! Такую-то тварь и жалеть?! Бить ее надо, я вам говорю!
В толпе послышались одобрительные возгласы. Теперь люди поглядывали на дрожащую от утреннего холода и страха Лизу уже не с опаской, а с ненавистью, не со страхом, а с азартом.
– И что ты собрался ей резать, дед?
– Да хоть бы и руку! В жизни оборотня не видывал. Вот и посмотрим, отличается ее кровь от человечьей иль нет.
В горло Лизы будто насыпали мелких острых камешков. Одними губами она стала просить людей остановиться. Что значит отрубить руку? Как можно?! Она же не домашний скот, она человек! Нет, нельзя!
Мясник вернулся с большим тесаком и жестоким блеском в глазах. Пригладив седые усы, он стал отдавать команды:
– Вы двое, держите ее за ноги, вы – за руки. Да крепче держите, дураки! Вырвется, за шею ухватит и жилу перекусит. Помрешь, бестолочь! Дан, а ну, давай сюда ее лапу. Ого, какие когтищи! Немудрено, что она Тому бедро порвала. Хо-о, еще брыкается, зверюга! А ну, держите крепче!
Лежа в пыли, Лиза была вынуждена наблюдать, как мясник примеряется, проводит своим страшным тесаком по ее нежной коже на запястье, а потом замахивается и замирает. Его толстый живот затрясся от смеха.
– Что, испугалась, волчица? Боишься человека? А гусей наших драть не боялась?
«Это не я! Это не я!» – твердила Лиза, не оставляя попыток вырваться, но из ее горла вырывались только жалкие хрипы.
– Посмотри, волчица, как блестит мой тесак! Стало быть, тебя он и ждал, пока висел без дела на стене?
– Дед, давай быстрее! Надоело держать!
– Подождите! Может, не надо ее калечить? Пошутили и хватит!
– Опять ты! Рот закрой, кому говорят!
– Ну, ведьма, держись!
Тяжелый острый тесак опустился, ярко сверкнув. И надо же, что именно в такой день солнечный диск выглянул из-за туч, чтобы осветить эту кровавую сцену.
От боли Лиза, казалось, ослепла. Она еще больше поранила горло, пытаясь закричать. А ведь она до последнего надеялась и ждала, что ее кто-нибудь спасет, что кто-нибудь это остановит. Но нет. Как же глупо! Она столько лет считала их людьми, а они оказались хуже зверей. Настоящие чудовища!
Девушка увидела знакомое лицо соседа – дяди Йена. Когда они жили с матушкой в старом доме, он иногда приходил в гости, дарил посуду из глины и приносил семечки подсолнечников, которые росли у него во дворе.
«Дядя Йен, ты же меня спасешь? – Она смотрела на него. Ее
