Через неделю хозяин таверны отмечал день рождения. Почти не общавшаяся с жителями городка Лиза, разумеется, не пошла, и никто не был этому удивлен. Но градоначальник пошел. Ни один праздник не обходился без него и его веселых историй. Гуляние продолжалось до глубокой ночи, и Гарет вернулся уже ближе к утру, когда Лиза в облике лисы спала, свернувшись клубочком на одеяле.

Отчим был весел. Этой ночью он впервые не думал о жене и не убивался горем. Вспомнив старые времена, он решил поболтать с падчерицей и расказать ей занимательную историю, которую пересказал один из жителей города, побывавших недавно на юге.

Поднявшись к ее комнате, Гарет постучал и позвал:

– Лизонька! Просыпайся, утро уже на дворе! Лизонька, хочешь послушать забавную байку? Ты же любишь шить и слушать меня, хе-хе! Эй, просыпайся и выходи скорей. Я жду.

Вот только Лиза не могла превратиться в человека до рассвета. То была ночь полнолуния. Девушка дрожала, спрятавшись под одеяло, и молила богов и Покровителей, чтобы они отвратили от нее беду.

А Гарет, не дождавшись, начал рассказывать:

– Представляешь, говорят, на юге видели демона. Не крейнского, а местного. Он из своего логова. Там гора есть с пещерой. То ли Черничная, то ли Земляничная. Хм, не помню... Две деревни с ним боролись, но никак не могли выгнать. Никто им не верил, все над ними смеялись. И вот... Лиза, ты слушаешь меня? Эй, девчонка, ты что, глухая стала в пятнадцать лет? Утро, тебе говорят! Вставай!

Перепуганная Лиза молила солнце быстрее выкатывать свой румяный бок на небо. До рассвета оставалось еще несколько минут. Обиженный безразличием приемной дочери Гарет не стал ждать.

Пьяные люди бывают очень опасны. Обиженные тоже могут порой творить страшные вещи. А если человек кого-то боится, он может так сильно возненавидеть, что в сердце не останется и крохотной частички сострадания и тепла к объекту ненависти, даже если это хоть и неродная, но все-таки дочь.

Дверь была выбита, задвижка сломалась и отлетела на пол. Лиза забилась под кровать, но Гарет увидел лисий хвост.

– Оборотень! – вскрикнул он. – Оборотень пробрался в мой дом!

Дальше Лиза смутно помнила, как он ловил ее по всей комнате, как она перекинулась с восходом солнца, оказавшись в одной ночной сорочке, как побежала по коридору и заперлась в комнате матери, нашла какое-то ее старое платье, надела и попыталась сбежать через окно. А потом ее схватили грубые руки, ударили, потащили куда-то. Она слышала проклятия, голоса отчима и еще каких-то людей, кричала сама и выравалась из крепко державших ее рук.

Одно она запомнила четко: перекошенное от отвращения лицо Гарета и его полные ненависти глаза, а еще слова: «Это ты проклятие, это ты убила свою мать! Гнусный оборотень! Пробралась в мой дом, притворилась моей дочерью и убила мою жену! Ненавижу тебя! Мерзкая, грязная тварь! Уберите ее с глаз долой и посадите на цепь, как и подобает зверю!»

Лиза не хотела сидеть на цепи, она так перепугалась, что не могла толком контролировать свое тело и даже не заметила, что у нее остались когти. Поцарапав кого-то и вырвавшись, она хотела спрятаться в одном из пустующих домов, но ее перехватили около таверны.

– Что это? Лиза?! – в изумлении вскрикнула увидевшая девушку пожилая женщина.

– Да какая Лиза?! – хлопнув себя по бедрам, воскликнула жена мясника. – Гляди, какие когтищи! Это оборотень! Проклятая тварь!

– Ох, как же так? Неужели это чудище все время жило с нами?

– Столько лет притворялась, паршивая псина! Это волк! Точно волк, я тебе говорю! А помнишь, как год назад половину гусей кто-то задрал? Это, верно, она и была!

– Точно! Ох, как же страшно-то! А детки-то с ней раньше играли! И маленькая ее сестренкой называла, кукол у нее брала. Уж не заколдовала ли она их часом?

– Пойдем, надо всем рассказать. Не зря говорят, что в Эпоху Бедствий живем. Кошмар какой творится! Оборотни по улицам средь бела дня ходят и людьми прикидываются. Страшно жить!

В таверне, куда Лизу за волосы втащил ее отчим, все еще пахло едой и вином. Старший и младший хозяева зашли следом. Первый принялся обматывать глубокую рану от когтей на бедре белым полотенцем, а второй принес цепь и ошейник из кладовой.

– Нет! Не надо! – охрипшим голосом просила Лиза, вцепившись в руку Гарета. – Я же Лиза! Я Лиза! За что ты так со мной?! Отец! Пожалуйста, отец! Отпусти меня!

– Кто тебе отец?! – рявкнул градоначальник, тряхнув ее и потянув за волосы вверх. Девушка заскулила от боли. – Зверь, чудище, проклятая тварь! Вот, кто твой отец! И ты его щенок, мелкая сука! Не смей звать меня отцом! Или я отрежу к демонам твой язык! Ты меня поняла?!

Лиза изо всех сил закивала головой, дергая волосы и причиняя боль самой себе.

– Я п-поняла! Поняла! Прости! Пожалуйста, п-прости меня! Только... Только отпусти, прошу!

– Глянь, чего захотела! Ты убила свою мать и теперь просишь тебя отпустить?!

– Нет! Нет! Я ее не убивала! Матушка знала про меня!

– Не ври! Да если б она знала, что ты такое, разве не утопила б тебя еще в колыбели, как щенка? Ты ее прокляла!

– Нет! Матушка! Матушка!

Когда ее снова выволокли на улицу, она звала мать, которая не могла к ней прийти. Когда на ее шее затянули ошейник и пристегнули цепь к перекладине для лошадей у таверны, она продолжала звать. Когда люди, услышав про оборотня, собрались поглазеть, она все еще звала, словно из мастерской в любой момент могла выйти добрая женщина, нежно улыбнуться и забрать ее отсюда. Но голос пропал, Лиза совсем охрипла и могла только шевелить губами, дергать цепь и тянуть руки к равнодушно уходящему отчиму. Он так и не обернулся.

Неужели он никогда ее не любил? Неужели презирал за слабый характер наивность и лишь притворялся, что она что-то значит для него, что ему не все равно? Может, ее маму он тоже не любил, а только был рад, что она шьет на него, что стирает и готовит, что она красива и радует глаз.

Но не все ли равно теперь? Не все ли равно, когда он бросил свою дочь и ушел? Привязал у всех на виду, оставив ей клеймо чудовища и пригласив всех посмотреть на