накидка, хоть и были ушиты и подогнаны по его фигуре, сидели на нем нехорошо. Скипетр и держава вызывали восхищение, но все сошлись на том, что весь наряд выглядел бы лучше на хорошо сложенной фигуре, более подходящей для того, чтобы носить его».

Карл Великий и императоры династии Оттонов являлись своему народу как первосвященники, священники-короли; Гогенштауфен стремился делать то же самое. Но теперь священническое облачение стало костюмом, и люди судили молодого короля римлян по его выступлению как актера.

Следует отметить, что только трое священнослужителей-электоров явились лично. «Пустые места светских электоров на торжественном обеде в честь коронации показывали королю римлян, что великие люди империи не пожелали подчеркнуть пышность праздника своим присутствием».

Иосиф представлял собой одинокую фигуру, и никогда еще он не был более одинок, чем тогда, когда из государственных соображений Мария Терезия и Кауниц заставили его вступить в брак повторно - на этот раз с принцессой из рода Виттельсбах Йозефой Баварской. Он счел ее отталкивающей и после их первой встречи описал так: «Маленькая и толстая, совершенно лишенная цветения юности, с пятнистым рябым лицом и ужасными зубами». Даже Мария Терезия отшатнулась, когда в первый раз встретилась с этой несчастной молодой женщиной.

В своем одиночестве Иосиф окунулся в дела государства, которому, как он видел, грозил крах. Брак с баварской принцессой должен был проложить путь для великого проекта - обмена Верхней и Нижней Баварии на Австрийские Нидерланды. Но именно этот план и привел к последнему столкновению между Фридрихом Великим Прусским и Габсбургской монархией за главенство в империи. С Габсбургской Баварии можно было бы, наверное, начать перестраивать Священную Римскую империю в католических регионах, прилегающих к владениям Габсбургов. Для Священной Римской империи не было будущего, которое было у Пруссии - государства, организованного строго по военному принципу, чья оценка других государств и политических группировок Священной Римской империи определялась размером их армий и той степенью, в которой их можно было использовать в качестве политических агентов, работающих против Вены. Трагедия Иосифа II была в том, что он позволил заставить себя принять оружие, поля битв и политические методы своего противника и не обращал внимания на хрупкую, свободно связанную, туго натянутую ткань, которой была империя. Он был полон решимости навязывать свою «волю» как в империи, так и в своих габсбургских владениях.

Мария Терезия наблюдала эту эволюцию в своем сыне с нарастающим смятением, но внезапная смерть Франца в 1765 г. разбила ей сердце. Она остригла свои длинные локоны, раздала свою одежду фрейлинам, а драгоценности - дочерям. За пятнадцать оставшихся ей лет жизни она никогда не появилась на людях в чем-то, кроме вдовьего траура. «Даже солнце кажется мне черным», - написала она в Шёнбрунне той осенью. Обрывок бумаги, найденный в ее молитвеннике, был запиской, написанной три года спустя после смерти императора о годах, месяцах, неделях, днях и часах их совместной жизни в браке - всего более четверти миллиона часов счастья! Это должно показаться поистине архаично щедрым подарком блаженства, совершенно безмерного по сравнению с мимолетными днями, часами и моментами счастья, которые переживают люди с «современной» чувствительностью к жизни. Гёте признался, что за всю свою жизнь он пережил лишь несколько дней чистого счастья.

В возрасте двадцати четырех лет Иосиф теперь стал соправителем своей матери в Австрии. «Не раньше, чем пришло время», - как заметил Кауниц после смерти Иосифа двадцать пять лет спустя. Владения Габсбургов кипели недовольством -от Бельгии до Венгрии. Когда монархию открыто не отвергали, она вызывала по отношению к себе только презрение и насмешки; изолированная, она была на грани угасания. «Все всегда держалось только на моей силе воли», - написал Иосиф незадолго до своей смерти в 1790 г. в прощальном письме к своей великой союзнице - русской царице Екатерине II. Будучи когда-то самым ненавидимым человеком в Европе, в XIX в. и позже Иосиф стал символической фигурой честного правителя и император а, служившего своему народу, защитника бедных, вдов и сирот, освободителя крестьян и протестантов.

Император Иосиф II родился 13 марта 1741 г. и получил имя Иосиф Бенедикт Август Иоанн Антоний Михаэль Адам. Имя Бенедикт было дано в честь его крестного отца - папы Бенедикта XIV, просвещенного и прореформаторски настроенного человека, ведшего переписку с Вольтером; другие имена были именами более или менее близких родственников молодого эрцгерцога. Но интересно, что имена, данные Иосифу при крещении, представляют человечество, если смотреть на него глазами христианского Запада. Так, мы видим Адама - первого отца, Иосифа - приемного отца Иисуса, Августа, которого в Средние века считали богоизбранным основателем Священной империи, Иоанна - любимого ученика Христа, Антония Падуанского - великого святого эпохи Контрреформации, Бенедикта - патриарха монашества старой Европы и Михаила - архангела, небесного хранителя Священной империи.

Мария Терезия хотела, чтобы крошечный принц получил имя Карл в память о его дедушке Карле VI, а также Карле V и Карле Великом до него. Это имя в последний момент было заменено на Иосиф по предложению ее матери Элизабет, бывшей протестантки из рода Вельфов, которая упросила Марию Терезию назвать своего младенца в честь приемного отца Владыки Небесного в знак благодарности за легкие роды.

«Императрица любит императора (своего сына Иосифа) до безумия, и ничто не доставляет ей большего удовольствия, чем видеть его осыпанным похвалами и одобрением; тем не менее она любит командовать и руководить им и знать обо всем, что он делает или собирается сделать. Когда они вместе, между ними идут постоянные споры, и каждый постоянно противоречит другому... Все это и их расхождение во мнениях почти по любому вопросу - это общественное достояние, так как оба они говорят об этом открыто, так что можно обнаружить, что чиновники и простые люди обычно декларируют свою верность той или иной стороне, то есть императору или императрице, и клянутся, что подвергаются или подвергнутся за это преследованиям. Это не только производит очень плохое впечатление в стране и на иностранных послов, но и чрезвычайно вредит государственным делам и приводит в уныние всех вокруг».

Эти впечатления были записаны Леопольдом - братом Иосифа младше его на шесть лет и со временем его преемником. Он беспощадно критикует положение дел в Австрии и императорскую семью, включая свою мать. Об Иосифе (который фигурирует как imperatore в частных записях Леопольда на итальянском языке) он пишет следующее: «Император очень талантливый, компетентный и энергичный; он быстро схватывает суть, у него хорошая память, и он владеет языками настолько, что может на них хорошо