Шрифт:
Закладка:
5
6
Часть пятая
Полуночное крещение
Где-то за пределами Стауфорда, шт. Кентукки
Наши дни
Глава двадцать вторая
1
Угнанный пикап мчался по Девилз-Крик-роуд, поднимая вверх темное облако пыли и гравия. Имоджин ехала, высунув локоть из открытого окна, а прохладный ветерок развевал ее серебристую гриву.
За все годы после инцидента она ни разу не возвращалась ни на эти дороги, ни в эту лесную глушь, ни в построенную ими деревню. Те ветхие дома были по-прежнему здесь, усеивали ландшафт подобно открытым язвам, а большую часть окрестностей захватили заросли кудзу. Даже сарай с небрежно выведенной надписью «Девилз-Крик» все еще стоял, прогнившая крыша провисла от старости и под бременем земного притяжения. Проезжая мимо сарая, Имоджин замедлилась, осторожно глядя на него, словно это был спящий зверь, который в любой момент может проснуться и предупредить своего хозяина.
Она не питала иллюзий по поводу безымянного существа, живущего под землей. Оно знало о ее прибытии. Имоджин общалась с ним, лежа в могиле, чувствовала, как его пальцы пробуют коснуться ее души, пытаясь вырвать из пустоты, удерживающей ее в стазисе. Будь со мной, – шептало оно ей. – Будь со мной одним целым, дитя. Я снова дам тебе жизнь. Вознесу тебя над моими детьми, сделаю генералом моей армии, если только ты преклонишь колени в знак преданности мне.
И на мгновение, зажатая в оболочке своего трупа, сущность Марты Имоджин Тремли задумалась над этим предложением. Какой мир она смогла бы создать с помощью такой власти? Мир, свободный от гнева и ненависти, свободный от ханжества, расизма и лицемерия, коими кормился великий зверь Стауфорда.
Но вселенная, защищающая ее сущность, выполнила свою часть сделки, которую Имоджин заключила в своем подвале – соглашение, не подлежащее отмене. Оно лжет, – молвила пустота, и больше ничего не сказала.
Даже сейчас, давя на газ и проносясь мимо разрушенного сарая, Имоджин чувствовала, как многочисленные пальцы безымянного существа скользят по ее спине. Оно всегда будет рядом, будет пытаться вернуть ее.
Асфальт сменился гравием, подвеска застонала от удара, когда грузовик перескочил через разделяющий бордюр. Еще через пару миль дорога закончится тупиком на лесной кольцевой развязке. Оттуда Имоджин продолжит путь пешком.
Тебе не победить, – произнесло безымянное существо. Мой сын не позволит.
Имоджин Тремли сжала привязанный к руке листок бумаги, не обращая внимания на голос, звучащий из мрака ее души.
2
Со всех концов города жители Стауфорда устремлялись к Мэйн-стрит, оставляя за собой пожары, чтобы к восходу солнца от этого нечестивого Вавилона ничего не осталось. Они присоединялись к апостолу своего господа возле костра перед банком «Уайтэкр», бросая в очищающий огонь остатки былой веры. Библии, еретические символы, отлитые из золота и серебра, свою грязную излишнюю одежду, ноутбуки, телефоны и другие тотемы ложных богов технологий. Раздевались догола, избавляясь от своей прежней жизни, резвясь посреди очищающего огненного ада, их плоть жгло от назойливого жара.
Будьте со мной одним целым, – говорил их господь, и они подчинялись.
Граждане Стауфорда избавлялись от запретов, переплетались друг с другом, предаваясь удовольствиям, запрещенным богом еретиков. Мэйн-стрит медленно превращалась в оргию из плоти и огня, горящие личинки извивались над трупом, и дирижировал всеми ими в этом оркестре удовольствия апостол их господа, Джейкоб Мастерс.
Он парил над костром, пламя которого лизало подошвы его ног, и с мрачным удовлетворением наблюдал, как жители Стауфорда впадают в бездумный ступор. Их крики боли и удовольствия наполняли вечерний воздух, подобно стрекоту цикад. Смешанный хор нарастал и спадал волнами, перемежаясь случайными вскриками, оргазмами, охами боли, всхлипами страха и сожаления.
Дети Стауфорда собирались в переулках, плясали среди огня, ликуя при обрушении каждого здания.
Их господь уготовил им особую участь – они являлись семенами Вавилона, из которых вырастет новый рай.
Джейкоб слышал биение их сердец, шлепанье босых ног по тротуару, когда они танцевали в порыве радости. Слышал херувимский смех, чувствовал запах невинности, испытывая при этом возбуждение. Пребывание в могиле не притупило его низменный нрав, но как бы ему ни хотелось заполучить их невинную плоть, он знал, что они служат другой цели.
Да исполнится воля твоя, мой господь. Все должны страдать, даже твой самый преданный апостол.
Кортеж машин выехал с эстакады и приблизился к костру. Толпа мужчин и женщин прервала совокупление и пропустила машины. Джейкоб увидел, как из первой машины вышла Лаура Тремли. Лицо у нее было сильно обожжено, половина волос сгорела до самого скальпа, но страшные увечья не смогли украсть улыбку с ее лица. Она встретилась взглядом с возлюбленным и подняла идола их господа.
– Ты – молодец, дорогая.
Джейкоб спустился вниз, его рваные штаны и пиджак напоминали сломанные крылья ангела-мстителя. Он обнял Лауру за талию, притянул к себе и прижался своими жесткими губами к ее губам. Пустые глазницы мрачного идола засветились, купая их в мерцающем свете. Когда Джейкоб отстранился, Лаура поднесла к его лицу обгоревшую руку, провела пальцами по печати, выжженной на лбу.
– Твоя воля и Старые Обычаи неразделимы, – прошептала она. По щекам у нее катились черные слезы. Она дрожала от предвкушения. – Прошло столько времени, мой господь. Возьмешь ли ты еще раз это тело? Я сохранила его для тебя.
– О да! – взревел Джейкоб. Он облизнул губы, ощущая в воздухе вкус вожделения, и развернул свою возлюбленную, наклонив над капотом машины. – Наш господь требует этого.
3
Чак мчался по шоссе Камберленд-Фолс. Стауфорд исчез позади, его горящие здания были скрыты холмами и вершинами деревьев. Над лесом толстыми столбами поднимался дым. Солнце спускалось к горизонту, окрашивая путь впереди в огненно-оранжевые оттенки и вытягивая тени.
Стефани прислонилась к окну и слушала, как сидящие впереди братья тихо переговариваются, довольные тем, что она позволила Джеку поменяться с ней местами. Райли сидел рядом, положив
