он, ухмыляясь. Ему захотелось написать SMS-ку Бену, но когда он осознал свою ошибку, у него оборвалось сердце.

– Райли?

Стефани смотрела на него из другого конца машины. Он выдавил улыбку.

– Что?

– Ты в порядке?

– Ага. Я… пытаюсь все обдумать. Понимаешь?

Она кивнула.

– Понимаю.

Он смотрел, как она завязывает волосы назад, заметил, как у нее дрожат руки, и почувствовал себя немного лучше, осознав, что она напугана так же, как и он. Джек и Чак подошли к задней части машины и открыли багажник.

Все ее пространство занимала армейская вещевая сумка.

– Пару лет назад я приобрел этот «тревожный чемоданчик», – сказал Чак. Он расстегнул сумку, демонстрируя аптечку, переносной кейс для второго пистолета, четыре сверхмощных фонарика, огромный пакет батарей, сигнальные огни и несколько заряженных магазинов. На первый взгляд Райли показалось, что там хватит боеприпасов, чтобы начать небольшую войну. Но даже несмотря на все их оснащение, он не считал, что они в лучшем положении. Они так же плохо подготовлены, как и в доме Джека – только теперь еще и измотаны, голодны и способны перестрелять друг друга по ошибке.

– Итак… вот оно. – Чак открыл переносной кейс и достал второй пистолет. Предложил его группе. – Кто возьмет?

Никто не вызвался, все тревожно переглядывались. Райли замешкался, собирался уже протянуть руку, но взгляд Стефани остановил его. Она пристально посмотрела на него, изобразив улыбку испуганной матери.

Чак вздохнул.

– Кому-то необходимо взять его.

Стефани протянула руку и забрала оружие у брата.

– Знаешь, как этим пользоваться?

Она передернула затвор и дослала патрон в патронник.

– Нет, я была слишком занята готовкой и рожанием детей, чтобы научиться стрелять, мистер Патриархат.

Оба нервно рассмеялись, но неуместная тетина веселость не помогла развеять страх, нарастающий у Райли внутри. Через несколько минут Джек повесил сумку на плечо и подошел к краю дороги, топча траву у подножия тропы.

Райли наблюдал за его перемещением, за его осторожными и неуверенными движениями. Было понятно, что дядя напуган. Затем мальчик перевел взгляд с Джека на Чака, а потом на Стефани. «Боже, они же все напуганы».

Когда Джек оглянулся, на его бледном лице было выражение покорности, а глаза словно молили, чтобы все это поскорее закончилось. Дядя ничего не сказал, лишь посмотрел на каждого, после чего щелкнул фонариком и направился в лес. Чак сделал то же самое, молча зашагал по ковру из мертвых листьев и травы.

Стефани двинулась следом, но у лесной границы замешкалась и повернулась к племяннику. Протянула руку.

– У меня нет хлебных крошек, чтобы показывать тебе путь.

Улыбаясь, Райли взял ее за руку и последовал за ней во тьму.

2

Стауфордские дети вернулись на Мэйн-стрит и смотрели, как взрослые медленно жарятся на огне. Зрелище притягивало их, словно карнавал, они стояли и таращились в благоговении, с широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами. Господь освободил их, и они плясали босиком на улицах, празднуя рассвет новой эры. Эры, которой их господь ознаменует упадок еретического бога и начало земного рая. Их рая. И все это начнется здесь, в Стауфорде, после чего распространится по всему миру, подобно самым цепким лианам.

Они весело носились с одной стороны Мэйн-стрит на другую, плясали между стенами огня и скелетированными останками городских построек – оскверненных храмов стауфордских лжебогов. От Южного Стауфорда, где рухнули остатки средней школы, до центральной части города, где давно уже сгорела Первая баптистская церковь, и до севера, где все еще горели банк, радиостанция, редакции газет и другие предприятия, семена Вавилона ликовали и воздавали хвалу земному господу. Безымянной пустоте. Улыбающемуся богу из снов, зовущему их домой, в подземный океан под темным небом из глаз и зубов.

Апостол подозвал их к своей огненной кафедре, и они ответили на его зов. Малыши и дети постарше скакали и пели, в то время как плоть их родных покрывалась волдырями, трескалась и слезала с костей обугленными лоскутами.

Бен Тасвелл и Тоби Гилпин стояли среди толпы. Их лица были расколоты пополам, кусочки окровавленной плоти поддерживались высовывающимися изнутри темными червями. Толстые пальцы черной скверны торчали из их ртов под странными углами, извивались в воздухе, нащупывая дорогу.

Младшая сестра Эмбер Роджерс, Кэнди, шла, ее глаза висели в нескольких дюймах от лица, поддерживаемые толстыми стеблями извивающейся скверны, а рот был гнездилищем ползающих червей. Сама Эмбер тащилась по асфальту Мэйн-стрит, удерживаемая в вертикальном положении копошащейся массой темных щупалец, растущих у нее между ног. Одно из них обернулось вокруг талии, змеилось вверх по туловищу и исчезало в широко раскрытом рту.

Джимми Корд шел к кафедре апостола с ухмылкой на лице и кровью своего отца на одежде. Милю назад он видел, как его старик шагнул в горящую витрину хозяйственного магазина. Ронни Корд радостно кричал, когда пламя пожирало его плоть. Джимми пошел дальше, напевая себе под нос священный гимн своего нового отца, и протолкнулся в начало толпы, окружающей костер в конце Мэйн-стрит.

Там он стал смотреть, как Джейкоб Мастерс произносит молитву, посвященную рассвету новой эры. Когда он закончил, дети стали кричать «Аминь», так громко, как только могли, и Джимми присоединился к ним. Старые Обычаи всколыхнули что-то в его душе, он всегда чувствовал это, но не мог выразить словами. Необходимость выпустить на волю первобытное существо, живущее под кожей. Чтобы быть свободным от ограничений общества. Чтобы рвать и метать, пускать кровь, вкушать, совокупляться и пожирать. Джимми вскинул руки вверх, «проникаясь духом», как раньше говорил его отец, и поклялся в своей преданности апостолу их господа.

Лицо охватил сильный жар, вокруг глаз и на щеках проявились черные вены и, распространившись по подбородку, проникли в рот, вглубь горла. Скопление черных червей вырвалось из кадыка, разорвав глотку пополам. Из раны сыпались комья земли и извивающиеся насекомые. Гады ползали по телу, накрывали лицо копошащимся слоем. Джимми упал на колени и принялся восхвалять своего бога.

– А теперь, мои маленькие агнцы, – продолжил Джейкоб, – я должен вернуться в храм нашего господа и завершить обряды, как велят Старые Обычаи. Возрадуйтесь, ибо завтра мы возродимся.

Апостол господа повернулся к стоящей рядом троице. Сьюзан, Зик и Бобби подвели своего отца к одной из машин и загрузились внутрь. Через несколько минут они уже ехали домой в Девилз-Крик.

3

Когда они добрались до моста, солнечный свет окончательно подвел их, окутав лес густыми тенями. Джек шел первым, луч его фонарика плясал по земле в такт шагам, но Чак обнаружил, что все еще помнит дорогу. Впереди, у пары вязов, тропа делала крутой поворот, спускалась