и одним из самых сильных сторонников Саддама. Сам король Хусейн публично заявил, что он «полностью уверен» в том, что Саддам «сдержит свое слово» и выведет свои войска из Кувейта, и предостерег от любого военного вмешательства со стороны неарабских стран, потому что это «может поджечь весь район». Очевидно, что убедить арабов помочь самим себе будет нелегким делом[994].

Раз прямые подходы не сработали, Буш попробовал обходные маневры. Президент Турции Озал оказался бесценным посредником между Западом и арабским миром. А канадец Малруни, тоже не выпускавший из рук телефонную трубку, был тем, с кем Буш часто доверительно советовался. «Мы направляем миссию высокого уровня в Саудовскую Аравию, чтобы конкретизировать варианты, – сказал Буш Малруни после разговора с Фахдом. – Они отправятся завтра. Мы это не оглашали». Он снова прошелся по адресу Саддама: «Я сделаю все, чтобы этот человек не одержал победы»[995].

Несмотря на очевидную непримиримость Фахда, провал арабского посредничества оставил ему мало вариантов. Миссию, о которой упоминал Буш, возглавлял Дик Чейни. И условием, с которым он покинули Вашингтон, было то, что Фахд тайно пообещает, что американским войскам будут рады в Саудовской Аравии. Как только прибыли американцы, Фахд отмахнулся от многих скептиков в своем правительстве, сказав Чейни: «Хорошо, мы сделаем это. Два условия: первое, вы придете со всем, что потребуется, чтобы выполнить работу, и второе, вы уйдете, когда все закончится»[996]. От имени президента Чейни согласился. К утру понедельника 6 августа – после 18 телефонных разговоров президента с 12 лидерами в течение пяти дней и одной высокопоставленной американской делегацией – Саудовская Аравия, наконец, выразила готовность принять американские войска. Но накануне вечером, уверенный в своем собственном суждении, президент уже уполномочил генерала Колина Пауэлла, председателя Объединенного комитета начальников штабов, начать сбор сил, которые должны были отправиться в Саудовскую Аравию. Операция «Щит пустыни» началась[997].

Когда Буш летел обратно в Белый дом после выходных в Кэмп-Дэвиде, у него было немного времени поразмышлять: «Это были самые беспокойные сорок восемь часов с тех пор, как я был президентом, – написал он в своем дневнике. – Чудовищность содеянного Ираком навалилась на меня. Я постоянно говорил по телефону… Суть в том, что Запад вместе». А также Япония: в то утро Буш был воодушевлен еще одним разговором с Кайфу, который пообещал полную поддержку во введении тотальных экономических санкций. Сидя в вертолете, Буш написал, что Ирак был «самой серьезной проблемой, с которой я столкнулся на посту президента, потому что ее обратная сторона очень велика». Если бы Саудовская Аравия подверглась вторжению и США пришлось бы вести освободительную войну, «мы были бы действительно вовлечены в нечто, что могло бы иметь масштабы новой мировой войны»[998].

Все это еще крутилось в его голове, когда президент прибыл на Южную лужайку Белого дома и должен был сказать несколько слов нетерпеливым журналистам. Он выступил с кратким заявлением и рассказал о фактах, в основном описывая недавний всплеск дипломатической активности. Но затем, когда он отвечал на вопросы, его едва сдерживаемые чувства вышли наружу. «Я не собираюсь обсуждать то, что мы делаем с точки зрения перемещения сил, или что-либо в этом роде. Но я отношусь к этому очень серьезно. Пожалуйста, поверьте мне, есть очень много стран, которые полностью согласны с тем, что я только что сказал, и я приветствую их. Они верные друзья и союзники, и мы будем работать со всеми ними для коллективных действий. Мы это так не оставим. Это не будет продолжаться, эта агрессия против Кувейта».

Это был мощный кульминационный момент. Но Буш не устраивал политический театр в стиле Рейгана, поэтому не сказал своего последнего слова. «Я должен идти, – сказал он прессе. – Мне нужно идти на работу. Я иду работать»[999].

Другим аспектом этой работы было привлечение Организации Объединенных Наций на свою сторону[1000]. В понедельник Совет Безопасности проголосовал 13-0 за введение полных экономических санкций против Ирака – Резолюция № 661. Воздержались только Куба и Йемен. Буш беспокоился о Китае. Следует признать, что КНР осудила агрессию (ранее проголосовав за Резолюцию ООН № 660) и согласилась прекратить продажу оружия Ираку. Но поддержит ли Пекин полномасштабные санкции? Здесь Джулио Андреотти, премьер-министр Италии и действующий Председатель Европейского совета, оказался полезным каналом информации. «Вы уверены насчет Китая?» – спросил его Буш по телефону в понедельник утром. Андреотти был уверен: «Согласно последней имеющейся у меня информации, Китай также примет участие во всеобщем осуждении». Президент согласился: «Я думаю, что это верно, но у меня нет прямой информации». В любом случае опасения Буша по поводу Пекина были необоснованными – на данный момент[1001].

Тем временем Бейкер занимался Советами, позвонив Шеварднадзе – хотя и с извинениями, потому что его коллега был в отпуске. Но, по словам Бейкера, он чувствовал, что «было важно позвонить», «оставаться на связи», потому что они должны были быть «синхронизированы». Объяснив ситуацию с Ираком и проинформировав Шеварднадзе о поездке Дика Чейни в Саудовскую Аравию, госсекретарь перешел к сути своего звонка: «Позвольте мне заверить вас, как я это сделал в Москве, что мы не ищем повода для применения силы. Но у нас есть жизненно важные интересы, как и у вас, в этой области, и мы будем защищать эти интересы. Мы хотим тесно сотрудничать с вами, но нам придется защищать интересы США». Далее он подчеркнул, что «мы считаем, что главной обязанностью международного сообщества является реагирование на иракскую агрессию против Кувейта», и выразил надежду, что США и Советский Союз «будут вместе» в этом вопросе в ООН. Бейкеру не стоило беспокоиться. Шеварднадзе сообщил ему, что после неудачной попытки в последнюю минуту убедить Саддама уйти, Горбачев теперь готов принять меры через ООН. Таким образом, сверхдержавы оказались на одной волне и в Нью-Йорке[1002].

В тот же день генеральный секретарь НАТО Манфред Уорнер вылетел в Вашингтон, чтобы обсудить различные способы, с помощью которых Альянс мог бы поддержать действия США. Тэтчер, возвращавшаяся домой из Колорадо, тоже присоединилась к ним. Как и Буш, премьер-министр тепло приветствовала голосование в ООН, хотя в глубине души считала, что решение ООН слишком сильно связывает американцам руки, и она также была готова ввести фактическую морскую блокаду Великобритании в Персидском заливе для обеспечения соблюдения режима международных санкций. Президент воспользовался возможностью, чтобы продефилировать вместе с Тэтчер и Уорнером по лужайке Белого дома. «Я не могу припомнить случая, когда мир так решительно выступал против действий, как сейчас, – заявила Тэтчер, – и я надеюсь, что эти санкции будут должным образом и эффективно применяться в качестве позитивных действий против того, что мы все полностью и безоговорочно осуждаем», – и должным образом вмешался Уорнер: «У