— Лилит… делала так, — отозвался сармат, блаженно жмурясь. Боль вспыхивала и тут же отступала, вливаясь в пульсирующий поток тепла. Он уже захлёстывал каждую мышцу, отзываясь сладостью под языком и выжимая из кожи лишнюю влагу.

— Проведи сверху ногтем, — попросил он, на секунду вынырнув из пёстрого тумана. Мишти уже насадилась до упора и, опираясь ладонями на его живот, то приподнималась, то опускалась. Её руки согрелись — теперь они не холодили, а обжигали.

— Так? — тонкий ноготь Джой впился в припухшую «бусину», и сармат тихо зашипел. — Значит, у вас соски с резьбой? Интересно, какой же? Прямой, крестом или звёздочкой?

Гедимин ухмыльнулся — и снова стиснул зубы, подавляя шипение: его сосок плотно сдавил с двух сторон маленький зажим. Джой тронула пальцем выпуклую темную «бусину», заглянула сармату в глаза и коротко усмехнулась.

— Тоже действует, верно?

— Ха-ах, — шумно выдохнула Мишти, откинув голову назад. Гедимин чувствовал, как дрожат её руки. «Это, наверное… тяжело,» — связно думать мешали волны тепла и пульсирующая боль в сдавленных сосках. «Надо… помочь.»

Он попытался качнуть выделительной трубкой — она, сжатая со всех сторон телом Мишти, только чуть дрогнула, но самка вскрикнула и всадила ему в живот тонкие ногти.

— Ещё! — выдохнула она, встряхивая головой; прядь волос выбилась из узла и прилипла к мокрому лицу.

Что-то мягкое коснулось соска, и сармат дёрнулся, как от удара током, — ощущения были неожиданно резкими. Прикосновение с другой стороны заставило его зашипеть и податься назад — но отползать было некуда. Джой склонилась над ним с тонкой кисточкой в руке и еле слышно хихикнула.

— Как вам это?

Она снова коснулась его соска, и сармат резко выдохнул. Отползти было некуда; ещё секунда — и в его груди зажглись два новых источника волн, уже не тёплых, а обжигающих. Уже невозможно было сфокусировать взгляд, а мышцы дёргались сами по себе. Он с трудом заметил, что Мишти рывком слезла с него и, перевалившись через его бедро, рухнула на пол.

— Теперь… ты, — выдохнула она, поднимаясь на ноги. Её шатало. Джой, хихикнув, в последний раз провела кисточкой по набухшему, ноющему соску и перекинула ногу через бедро сармата.

— Держи его! — скомандовала она, резким движением насаживаясь почти до упора. — Он… почти… готов!

Мишти заглянула Гедимину в глаза. Он ждал, что она возьмётся за кисточку, и стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть, но Мишти только провела пальцем по его мокрому животу, от нижних рёбер к лобку.

— Хорошо… — прошептала она, подмигнув сармату. — Теперь — не бойтесь. Это неопасно…

Перед его глазами сверкнуло тонкое короткое лезвие.

— Вот на столько, — тихо сказала Мишти, отмеряя пальцами по ножу полтора сантиметра. — Только-только надрезать кожу. Вот так, сверху донизу…

Она провела пальцем по его животу между судорожно вздрагивающих рук Джой. Напряжённые мышцы затрепетали от прикосновения, и сармат стиснул зубы. В следующую секунду лезвие впилось в его кожу и скользнуло от рёбер вниз, оставляя за собой обжигающий след.

Это было из-за испарины — такой тонкий надрез не мог так долго ныть; пот затекал в свежие ранки, и Гедимин чувствовал каждый миллиметр вырезаемого узора. Лезвие, дойдя донизу, скользнуло вбок, прошло по животу, прочертив границу между выпуклыми мускулами. Линии пересеклись, и сармат, уже не сдерживаясь, застонал. Его тело выгнулось, мышцы вздулись, верёвки на запястьях лопнули, и он скатился с помоста и рухнул на мокрый пол.

Через пару минут, когда судороги прекратились, а в глазах немного прояснилось, Гедимин приподнялся на локте и ошалело выдохнул, встряхнув головой. Самки, склонившиеся над ним, подались в сторону. Сармат услышал тихий смех.

— А он был прав насчёт мягких тканей, — пробормотала Мишти, переступая с ноги на ногу и резко выдыхая. — Но это того стоило. Хорошо ты придумала с кисточкой.

— А вот ты перестаралась, — отозвалась Джой, разглядывая сармата. — Вон сколько крови…

— Я чуть-чуть, — виновато сказала Мишти. — Эй, мистер Джед, вы там как?

Гедимин посмотрел на себя — мокрый живот, покрытый чёрно-красными потёками, вздувшуюся и ноющую от ожога выделительную трубку, всё ещё закупоренную затычкой, распухшие соски с вцепившимися в них зажимами… Досадливо щурясь, он сдёрнул захват — и, зашипев от боли, прикрыл сосок ладонью.

— Не надо! — запоздало вскрикнула Джой, округлив глаза. — Можете подняться? Ложитесь, мы сейчас поможем вам…

Выдвижную конструкцию убрали; сармат, с трудом поднявшийся на ноги, лёг в подогретую ванну. Воды в ней почти не было; Мишти, подсоединив к патрубку распылитель, смывала кровь с затянувшихся порезов и с интересом разглядывала белесую сетку тонких шрамов. Они должны были исчезнуть через пару часов — тонкое лезвие, как и обещала самка, едва надрезало кожу, и регенерация уже почти завершилась. Джой освободила второй сосок и выделительную трубку и раньше, чем сармат успел возразить, впрыснула в уретру что-то холодящее. Боль на секунду вспыхнула и снова унялась; жжение медленно отступало. «Анестетик,» — подумал Гедимин, поднимаясь из ванны. «У них тут всё предусмотрено…»

Кровь стекла в слив, но запах раскалённого металла всё ещё висел в воздухе, ощущаясь даже снаружи, в раздевалке. Резкие движения причиняли сармату боль — особенно сильно ныла грудь, освобождённый раньше времени правый сосок. «Даже руку тяжело поднимать,» — Гедимин досадливо сощурился, вспомнив, что комбинезон довольно плотно прилегает к коже — а значит, будет давить на больное место. «Странные выдумки „мартышек“…»

— Вы не в обиде на нас, мистер Джед? — спросила Джой, протягивая сармату комбинезон. Было видно, что ей тяжело ходить — изредка она морщилась и прижимала руку к низу живота, но даже тогда не переставала ухмыляться. Гедимин покачал головой — и вздрогнул от резкой боли: Мишти ущипнула его за левый сосок.

— Не надо, — буркнул он, запоздало выставив перед собой руку. — Больно.

— Трудно было удержаться, — отозвалась Мишти. — Не сердитесь. Может, брызнуть анестетиком? Этот комбинезон… да, похоже, лучше брызнуть.

— Да проку от него… — поморщился Гедимин, в