очень торопился — куда сильнее, чем в обычные дни, когда он выводил сармата что-нибудь отремонтировать. Гедимин ждал, что они повернут налево, к космодрому, но они, обогнув тюремный двор, вывернули направо. Матейка подтащил к себе сармата и повёл его между ангарами, держа за скованные запястья, как будто наручников и чипов было недостаточно для контроля. Гедимин недовольно сощурился, но тут же, забыв о ноющих суставах, широко раскрыл глаза — его вывели к шоссе прямо напротив чёрной двери «Сюаньхуа». Дверь была открыта, и охранник — кажется, Тьягу — стоял на пороге и широко улыбался.

— Миссис Агуэра! — крикнул он, заглянув внутрь. — Мисс Флоренс!

Дверь качнулась, и Гедимин заметил табличку с косым красным крестом — «Мы извиняемся, но здесь закрыто». Тьягу, шагнув назад, поправил её и придержал дверь.

— Пошёл! — буркнул Матейка, подтолкнув сармата в спину. Они уже стояли у крыльца, и Тьягу улыбался им.

Все стены вестибюля были увешаны гирляндами розовых и лиловых цветов вперемешку с фигурками маленьких птиц с ярким оперением. Посреди помещения стоял длинный стол на коротких ножках, заставленный чашками и засыпанный сладостями. Вдоль стола на подушках сидели люди — в основном самки, но Гедимин заметил и нескольких самцов. Рабочей одежды и полумасок не было почти ни на ком, но все надели какие-то странные длинные наряды. Двое поднялись из-за стола навстречу сармату; Матейка дёрнул его за запястья и зазвенел ключами, вскрывая браслет за браслетом. Гедимин удивлённо мигнул — всю гирлянду обычно не убирали, пока он не возвращался в камеру.

— Хорошего дня, мистер Матейка, — сказала, сдержанно улыбнувшись, самка в многослойной красной одежде. Мэрикрис, как обычно, сидела за своим столом; ей принесли отдельную чашку и маленький чайник из тёмной керамики. Приподняв его, она взглянула на Гедимина и улыбнулась из-под полумаски чуточку шире.

— Я привёл его вовремя, — буркнул Матейка с непонятным смущением, отступая к двери. — Как договорились.

— На пять минут позже, если быть точными, — отозвалась миссис Агуэра. — Что ж, спасибо, мистер Матейка. Теперь оставьте нас и не возвращайтесь раньше полтретьего.

Руки Гедимина уже были свободны. Секунду спустя дверь зазвенела, закрываясь за Матейкой, — теперь над сарматом не нависал и конвоир с пультом управления. Гедимин озадаченно посмотрел на Мэрикрис — непохоже было, чтобы в её заведении сегодня хоть что-то сломалось.

— Мистер Джед! — Джой, одна из немногих одетых по-рабочему, крепко взяла его за левый локоть. — Я уже не надеялась, что они вас отпустят. Миссис Агуэра месяц билась, как тигрица, чтобы получить разрешение…

— Не надо, мисс Флоренс, — сухо отозвалась Мэрикрис, поставив чайник на стол. — У вас два часа. Действуйте. Я сделала всё, что смогла.

Сармат мигнул. Его уже держали с двух сторон, за обе руки, — слева стояла Джой, справа — Мишти, и обе выглядели подозрительно довольными. Самки за столом, забыв о еде, глазели на них и странно ухмылялись.

— У вас что, авария? — спросил Гедимин. Ему очень хотелось стряхнуть «мартышек» и освободить руки — тем более, что его уже тянули к коридору, занавешенному гирляндами из мелких искусственных цветов и прозрачных «капель».

— Да, пожалуй, — отозвалась Джой, потянув его за руку. — И без вас никак не обойтись. Может, не будем стоять на проходе? Вы без чая не останетесь.

Гедимин, пожав плечами, прошёл под завесой. Она тут же опустилась за ним, отрезав от шелестящего и хихикающего вестибюля. В коридоре было тихо, только где-то бурлила вода.

— Знаете, что будет послезавтра, мистер Джед? — спросила Джой, выпустив его руку и развернувшись к нему. — Утренний барк отвезёт меня в Чикаго. Здесь я больше не работаю — последний день, и мы с Мэрикрис в расчёте.

Сармат мигнул.

— Ты уедешь из Кларка? — он, неожиданно для самого себя, почувствовал слабое сожаление. «Никаких больше странных подарков,» — он досадливо сощурился, вспомнив книги Бекмана. «Да… Кенен, наверное, сильно расстроился бы.»

— Таков закон, мистер Джед, — кивнула Джой. — В этом году — я, а в следующем — Мишти. Здесь нельзя работать подолгу… Но — хватит болтовни!

Она подошла к сармату вплотную и, привстав на цыпочки, положила обе ладони ему на грудь.

— Вы очень странное существо, мистер Джед. Во всех отношениях. Мы с Мишти долго ждали, и наше терпение на исходе. Сегодня вы мне не откажете. Мы пойдём вон в ту комнату — и на деле узнаем, чего стоит ваша странная штука!

Её ладонь, быстро опустившись вниз, на секунду прижалась к промежности сармата. Тот изумлённо мигнул — но с другой стороны его крепко ущипнули за сосок, и про Джой он временно забыл.

— Эй! — он осторожно взял Мишти за запястье. Она нехотя разжала пальцы. Боли не было, но в солнечном сплетении что-то шевельнулось, прогнав по коже давно забытую волну тепла, и Гедимину стало не по себе.

— Я не умею спариваться с… — он чуть не сказал «макаками», но вовремя себя одёрнул. — У вас хрупкие кости и нежные ткани. А я не хочу кого-то искалечить.

Самки переглянулись и дружно хихикнули.

— А вот мы — умеем, — уверенно сказала Джой. — И мы знаем, что с вами делать. Не бойтесь за наши кости.

Мишти потянула вниз застёжку на комбинезоне сармата. Гедимин недовольно сощурился, но самка только усмехнулась.

— Мы же вас видели, — она хлопнула его по груди. — И, естественно, измерили. И подготовились. Идём-идём, пока вода не остыла!

Рука Джой скользнула под комбинезон. Сармат хотел её убрать, но прикосновение прохладных пальцев к животу стало неожиданно приятным. «Мать моя пробирка,» — растерянно думал он, прислушиваясь к странным волнам тепла. «Эта штука просыпается. У меня же даже гормонов нет…»

— Видели? — буркнул он. — Видели, что у меня всё отрезано? И что я буду…

Мишти снова ущипнула его за сосок, и сармат вынужденно замолчал.

— Положим, не всё, — сказала самка, сжимая в пальцах плотную желёзку и