Растущие доходы от морской торговли стали главным стимулом к завоеванию колоний. Рвение французских купцов и миссионеров принесло Франции большую часть Канады и бассейна Миссисипи, а также некоторые острова Карибского моря. Англия оспаривала эти французские владения, считая, что они ограждают и ставят под угрозу ее колонии в Америке; этот вопрос должна была решить война. Аналогичное соперничество разделяло французов и англичан в Индии. В Пондишери, на восточном побережье к югу от Мадраса, французы обосновались в 1683 году, а в 1688 году они получили от могольского императора полный контроль над Чандернагором, к северу от Калькутты. Под энергичным руководством Жозефа Дюплеи эти два порта захватили столько торговли и богатств, что английская Ост-Индская компания, создавшая опорные пункты в Мадрасе (1639), Бомбее (1668) и Калькутте (1686), почувствовала себя вынужденной бороться с французами за распадающееся Могольское королевство.

Когда Англия и Франция оказались на противоположных сторонах в войне за австрийское наследство (1744 г.), Маэ де Ла Бурдонне, успевший зарекомендовать себя как предприимчивый администратор на французских островах Маврикий и Бурбон в Индийском океане, предложил версальскому правительству план «разорить торговлю и колонии англичан в Индии».67 С французской эскадрой и с ревнивого согласия Дюплея он атаковал Мадрас и вскоре вынудил его капитулировать (1746). Под свою ответственность он подписал соглашение с английскими властями о возвращении Мадраса за компенсацию в 420 000 фунтов стерлингов. Дюплеи отказался санкционировать это соглашение; Ла Бурдонне упорствовал; он отплыл на голландском корабле в Европу, был захвачен английским кораблем, освобожден условно-досрочно, вошел в Париж и был отправлен в Бастилию по обвинению в неповиновении и государственной измене. Он потребовал суда; после двух лет заключения его судили и оправдали (1751); он умер в 1753 году. Тем временем мощный британский флот осадил Пондишери (август 1748 года); Дюплеи защищал его с таким духом и умением, что осада была прекращена (октябрь). Семь дней спустя в Индию пришло известие, что по договору Экс-ла-Шапель Мадрас был возвращен Англии. Французское правительство, зная, что неполноценность его флота обрекает его на поражение в Индии, отказалось поддержать завоевательные планы Дюплея; оно послало ему лишь незначительные силы и средства и в конце концов отозвало его во Францию (1754). Он прожил достаточно долго, чтобы увидеть полное поражение французов от англичан на индийском этапе Семилетней войны.

На вершине Третьего сословия находились финансисты. Они могли быть старомодными мелкими ростовщиками, полномасштабными банкирами, занимавшимися депозитами, кредитами и инвестициями, или «налоговыми фермерами», служившими агентами по сбору доходов государства. Ограничения, наложенные католической церковью на взимание процентов, теперь мало на что влияли; Джон Лоу обнаружил, что половина Франции жаждет торговать акциями и облигациями. Париж открыл свою биржу в 1724 году.

Некоторые финансисты были богаче большинства дворян. У Пари-Монмартеля было 100 миллионов ливров, у Ленормана де Турнема — 20 миллионов, у Самюэля Бернара — 33 миллиона.68 Бернар выдал своих дочерей замуж за аристократов, дав за каждой из них приданое в 800 000 ливров.69 Он был джентльменом и патриотом; в 1715 году он сам установил налог на свое имущество в размере девяти миллионов ливров, тем самым открыв богатство, которое он мог бы частично скрыть;70 А когда он умер (1739 г.), изучение его счетов показало, насколько велики были масштабы его тайной благотворительности.71 Четыре брата Парис превратили свою банковскую фирму в политическую силу. Вольтер научился у них многим своим финансовым хитростям и потряс Европу тем, что был одновременно философом и миллионером.

Самыми ненавистными финансистами во Франции XVIII века были «генеральные фермеры». Генеральные фермеры были организованы в 1697 году для сбора косвенных налогов — в основном субсидий, регистраций, тратт, соли и табака. Чтобы не тратить эти доходы до того, как они будут собраны, правительство передавало их какому-нибудь частному лицу, которое платило ему оговоренную сумму за право собирать их в течение шести лет. Рост налогов, богатства и инфляции отразился в повышении цены за эту выгодную аренду: 80 миллионов ливров в 1726 году, 92 миллиона в 1744 году, 152 миллиона в 1774 году; ни одно правительство никогда не испытывало недостатка в способах траты народных денег. Арендатор делегировал сбор налогов сорока или более «генеральным фермерам» (fermiers généraux), каждый из которых вносил миллион или более ливров в качестве аванса и облизывал пальцы, пока доходы проходили через них; таким образом, прибыль сорока генеральных фермеров за 1726–30 годы превысила 156 миллионов ливров.72 Многие из таких коллекционеров покупали поместья и титулы, строили дорогие дворцы и жили в помпезной роскоши, вызывавшей гнев аристократии и духовенства. Некоторые из них собирали искусство и художников, поэтов и любовниц и открывали свои дома как убежища или салоны для интеллигенции. Гельветий, самый любезный из философов, был одним из самых щедрых из «fermiers généraux». Руссо подолгу гостил у госпожи д'Эпинэ, жены генерала-фермера; Рамо и Ванлоо пользовались гостеприимством Александра де Ла Попелиньера, главного мецената среди финансистов. Высшая буржуазия, жаждущая социального признания, мстила за церковные порицания и презрение титула, поддерживая философов против церкви, а затем и против дворянства. Возможно, именно финансисты финансировали Революцию.

IV. ПРАВИТЕЛЬСТВО

Средние классы теперь были влиятельны в государстве, поскольку они заполняли все министерства, кроме тех, которые нуждались в ауре семейного древа. Они составляли бюрократию. Их ум был отточен естественным отбором на экономической арене, и они оказались более умелыми и компетентными, чем беспечные и бездеятельные отпрыски вегетарианского дворянства. Дворянство в парламентах и магистратурах действительно принадлежало к буржуазии по происхождению и характеру. Средний класс управлял коммунами, сорока провинциями, военными комиссарами, снабжением и коммуникациями, заботился о рудниках, дорогах, улицах, мостах, реках, каналах и портах. В армии генералы были дворянами, но они следовали кампаниям, спланированным для них стратегами среднего класса в Париже.73 Буржуазная форма французского государства в XIX веке была предвосхищена уже в XVIII.

Администрация Франции, по общему признанию, была лучшей в Европе, но у нее были смертельные недостатки. Она была настолько централизованной, всепроникающей и детально проработанной, что подавляла местную инициативу и жизненную силу, а также тратила много времени на передачу приказов и отчетов. По