Шрифт:
Закладка:
Акме перестала слышать любимые голоса за спиной, отчаянно зовущие ее. Имена Гаральда, Лорена затерялись в всплеске ее огня, побежавшего по жилам неумолимым потоком. Она все еще боялась, но шла вперед неотступно, осторожно, не колеблясь. Все меньше и меньше чувствовала она опасность, хотя последние крохи здравого рассудка кричали из последних сил: «Ловушка!».
Ветра пели. Тихо, протяжно, мрачно, окутывая Акме самыми разнообразными воспоминаниями о той жизни, что она столь решительно оставляла.
Она видела заливные луга Орна с заснеженными вершинами гор, утопающие в пушистых облаках. Благословенные лучи Шамаша золотым каскадом сыпались на изумрудные, опаловые, рубиновые, нефритовые покровы гористой местности. Шумела извилистая лента лазуритового Орникса далеко внизу. Река не то смеялась, не то переругивалась с камнями, о которые она в кровь разбивала свои серебристые ноги. Ветер пел ей, и она отзывалась славной песней. Всем студентам хотелось поплескаться в ее игривых водах, но немногим доставало смелости и безрассудства.
Многие выбирали спокойные и безмолвные горные озера, холодные, будто снег, но целебные и освежающие, с песочным дном, с зеленоватой водой на мелководье и с черной на глубине. Чистые и прозрачные, будто горный хрусталь. После нежились под теплыми лучами солнца, жевали яблоки, наедались ягодами, орехами, напивались молока, шутили, смеялись и чувствовали себя самыми свободными и самыми счастливыми людьми во всем свете.
Акме помнила, как, в окружении многочисленных друзей и подруг, красавец Лорен, в светло-бежевых одеждах, которые носили все ученики Орна, нежился на солнце и шутил искрометнее всех. Юноши старались быть на него похожим, девицы обожали.
Акме часто переругивалась с ним, и Лорена раздражал ее острый язык, но за грубоватостью девушка прятала восхищение и беспредельную гордость оттого, что у нее был такой брат.
Она не любила его друзей, посему редко приближалась к нему, пока его окружала вся эта шумная ватага, но всегда тенью маячила неподалеку и не могла долго обходиться без него. Все изменилось, когда Лорен с успехом окончил обучение и покинул этот горный рай, оставив бесконечно привязанную к нему сестру в Орне еще на два года. Акме взяла себя в руки, углубилась в учебу, нашла себе друзей, которых она научилась ценить, и начала грезить о том, когда же ей вновь удастся увидеть любимого брата.
Шло время. Акме взрослела и становилась все более самостоятельной. У нее никогда не было недостатка в общении, но ни к кому она не была привязана настолько, чтобы поддерживать связь после окончания обучения. Она любила музыку и танцы. И среди учениц Орна находилось немного девиц, которые желали бы среди подруг иметь орнских танцовщиц, гибких и красивых.
Лорен, прибывший в Орн спустя два года за сестрой, был ошеломлён. Акме, всегда худенькая и бледненькая, будто мышонок, спустя два года подросла и стала обворожительна. Лорен по началу сильно перепугался, в сумерках перепутав ее с покойной матерью.
Ветры показывали ей дом в Кибельмиде, объятый летним солнцем, чудесный сад, пестревший цветами самых красивых оттенков. Она вспомнила, как Гаральд впервые предстал перед нею в черной маске и плаще, под покровом ночи придя к ней и забрав ее сердце навсегда. Она вспомнила его умопомрачительную холодность и затаенную страстность. Сквозь забытье помнила она, как он за руку вел ее к Провидице, а после поцеловал. Она помнила, как он едва не лишил ее чувств своим неожиданным появлением на Совете, как млела она, пока он объяснял свое продолжительное отсутствие, как всей душою ненавидела она его и как обожала.
Вспомнив Сатаро, Акме расплакалась. И некоторое чувство облегчения окутало ее, едва она осознала, что грехи свои идет смывать своею кровью.
Молодая женщина шла вперёд, и голоса каждый шаг ее закрывали тонкими всепоглощающими занавесями, заставляя ее забывать о тех, кто ждал ее и звал столь отчаянно и испуганно. Мир, которому она принадлежала ранее, переставал существовать. Все сознание ее, всю душу наполнял этот голос, который она тщилась заглушить.
Коридоры были все похожи на один, узкие, темные, глухие, испещренные извилистыми письменами и временем. Матовые, обсидиановые, озаряющиеся голубым пламенем, как только Акме приближалась. Мысли ее, поддернутые черной дымкой Иркаллы, путались и уплывали. Ей казалось, что тени прошлого собрались вокруг нее и тихо стояли рядом, молча провожая ее в последний путь.
Акме уже плохо осознавала, кто она и кем была. Вместе с ней погибало и слово «Лорен», которое все бледнее и бледнее крутилось в голове, которое еще недавно значило для нее так много, но значение которого она уже не могла вспомнить.
Она уходила все дальше и не собиралась возвращаться. Яд Иркаллы пропитывал душу и лишал всего человеческого.
«Приветствую Тебя, Дитя!» — витало со всех сторон и окружало ее теплом. Тьма протягивала к ней руки, и Акме тянулась к ней, несмотря на то, что все еще живой тоненький голосок, напоминавший ей о прошлой ее жизни, продолжал предостерегать.
Она проникала в самую сущность Иркаллы, и биение ее сердца сливалось с биением кунабульского сердца. Их кровь приобретала одну скорость, голоса сливались воедино. И как бы не противилась этому ее все еще осветленная бледными воспоминаниями душа, она не могла повернуть назад.
Наконец, через несколько минут или веков, Акме, ведомая кунабульскими духами, добралась до крупного зала, освещенного белым пламенем трех факелов. Девушка не видела никого, но знала, что зал был полон. В эти мгновения все сознание Кунабулы обратилось именно к ней, готовясь принять ее в свои объятия. На части и кровавые лоскутки рвалась ее душа, сжигаемая темным пламенем проклятых гор.
У противоположной от входа стены виднелся невысокий алтарь, древний, как само время, сделанный из обсидиана. От его поверхности отталкивались белые искры факелов и отплясывали по всему залу свой неистовый танец.
«Ты пришла! Ты здесь, Дочь моя! Я ждала тебя столетиями. Ты освободила меня!»
У алтаря Акме увидела высокую тень женщины. И тотчас поняла все.
Именно она звала Акме с тех самых пор, когда девушку несколько лет назад начали одолевать загадочные и страшные приступы, раздирающие душу и плоть. Именно она посылала ей часть видений. Она шептала ей, ее голос витал вместе с ветром по
