и о своекорыстном отречении Ульрики, и даже впадал в припадки безумия при виде торжества зла, несправедливостей и насилий. Учился он со страстным упорством, чего-то добивался и искал, много путешествовал, и наконец впал в вышеописанное состояние не то нервной болезни, не то ясновидения, предсказывая, что «утешение» будет ему ниспослано на 30-м году его жизни, – по мнению же соседей, просто спятил с ума. Родные все еще мечтают спасти его, и с этой целью хотят даже женить его на его молоденькой жизнерадостной кузине Амелии, но Альберт о ней и не думает.

И вот как раз накануне 30-го дня рождения Альберта, в то время, как вокруг мрачного замка бушует буря, а семья Рудольштадтов грустно коротает вечер, Альберт вдруг возвещает, что какая-то душа, гонимая грозою, приближается к ним, что година гнева Божьего миновала, «искупление близится к концу», и даже старый дуб «Гуссит», свидетель былых злодеяний Рудольштадтов, разбит бурей... И вслед за тем в замок приезжает Консуэло.

В самое короткое время молодая девушка очаровывает       своим прямодушием, сердечностью и своим дивным голосом всех обитателей замка, и даже бесчувственный ко всему окружающему Альберт словно пробуждается к жизни при звуках ее пения. Однако бедная Консуэло, привыкшая к свободной и кипучей артистической жизни, вольная птичка благословенного солнцем юга, чувствует себя точно заживо погребенной среди печальных и угрюмых обитателей мрачного Ризенбурга. Но когда она знакомится с историей болезни Альберта и с ним самим и проникается сочувствием к этой мятежной, ищущей душе, когда она видит, что ее пение благотворно действует на этого нового Саула, когда вслед за тем Альберт вдруг опять исчезает, к несказанному отчаянию всей семьи, и пропадает дольше обыкновенного, – в горячем, отзывчивом сердце артистки сразу рождается намерение помочь несчастной семье разыскать Альберта и постараться излечить его от его меланхолии и от его принявшей болезненную, дикую форму, альтруистический любви к человечеству.

Консуэло замечает бродящего постоянно вокруг замка юродивого Зденко, единственное доверенное лицо Альберта. Следя за ним, она открывает, что бассейн, находящийся на террасе замка, благодаря какой-то скрытой под землей причине (оказывающейся системой шлюзов) периодически высыхает и вновь наполняется водой, и когда вода исчезает в недрах земли, то открывается ведущая в потайной ход лестница, подымаясь по которой, Зденко, очевидно, управляющий водяным механизмом, проникает из глубины колодца в замок и обратно. Бесстрашная Консуэло, воспользовавшись минутой, когда Зденко однажды вошел в комнату Альберта за какой-то книгой, не задумываясь спускается в колодец и пускается через лабиринт подземных ходов на поиски Альберта. По ошибке попав не в шахту, ведущую прямо от замка к убежищу Альберта (гроту, расположенному как раз под тем холмом, именуемым Камнем Ужаса, на котором некогда рос дуб Гуссит), – и выводящую затем на поверхность земли (этот подземный ход сыграл немалую роль во времена гусситские), – а в галерею, спускающуюся к неизведанным пропастям, куда сбегает избыток воды, Консуэло подвергается смертельной опасности. Сначала она едва не гибнет от воды, хлынувшей из открытого Зденком шлюза. А потом, когда она почти чудом спасается в какой-то боковой коридор, ее едва не замуровывает в нем все тот же Зденко, прежде инстинктивно симпатизировавший ей, но теперь инстинктивно же ее ненавидящий, чуя, в силу своего юродства, что те времена, когда обожаемый им Альберт жил одной с ним жизнью, – на исходе, и что отныне она, Консуэло, властительница судьбы Альберта. К счастью, в критическую минуту Консуэло вспоминает произносившееся часто Зденком старинное приветствие лоллардов: «Да приветствует тебя обиженный» (т. е. несправедливо осужденный и оклеветанный, падший ангел – Сатана). Услышав эти сакраментальные слова, Зденко смиряется, уступает и приводит Консуэло к подземному жилищу Альберта. Консуэло находит этого последнего в состоянии, близком к безумию. Он опять воображает себя то Жижкой, то Вратиславом Рудольштадтским, потом в ясновидении признает Консуэло за свою спасительницу и утешительницу (Consuelo по-испански – утешение), говорит мистические слова о радости, которую она ему приносит, наконец узнает реальную Консуэло и признается ей в любви. Консуэло своей сердечностью, участием и разумными речами настолько отрезвляет и успокаивает его, а вместе с тем так благотворно действует на его больное болями человечества, измученное сердце, что Альберт выздоравливает, сознает свою вину перед любящими его несчастными родными, решается зажить нормальной жизнью, покидает вместе с Консуэло свое подземелье и дает ей слово никогда более в него не возвращаться одному. Покидая подземелье, Альберт, однако, изгоняет от себя Зденко, узнав о его безумно-жестоком поступке с Консуэло, а Зденко впоследствии так бесследно исчезает, что Консуэло мучится подозрением, не убил ли один безумец другого.

Можно себе представить радость семьи при виде вновь обретенного Альберта! Все благословляют Консуэло, но когда она от перенесенных потрясений в свою очередь опасно заболевает и спасается от смерти лишь благодаря неустанному уходу и медицинским познаниям Альберта (он и медицину так же основательно изучал в юности, как и все другие науки), – то, за исключением добродушного и мягкого графа Христиана, все остальные Рудольштадты весьма переменяются к Консуэло. Раньше всех догадывается, в чем дело, бойкая Амелия. Она, в сущности, с величайшим удовольствием видит, что ее мрачный жених помышляет совсем не о браке с ней – и она с радостью покидает скучный Ризенбург, увозя с собой в Прагу и своего Немврода-отца, барона Фридриха.[377] Старая горбатая, добродетельнейшая и добрейшая, но чопорная и преисполненная аристократических предрассудков тетка Венцеслава возмущена и огорчена тем, что Альберт отдал свое сердце какой-то безродной певице. Да, в сущности, и старик Христиан только в силу своей отцовской нежности, боясь вновь видеть Альберта безумным и помня о несчастной судьбе вышедшей за него самого без любви Ванды, снисходительно относится к любви Альберта к Консуэло и просит ее согласиться стать женою Альберта. Словом, этот брак кажется всей семье несчастьем. Главное же – и сама Консуэло, в сущности, лишь уважает и жалеет Альберта, преклоняется перед его душевными качествами, разделяет его гуманистические идеалы, восхищается его демократически-христианскими стремлениями и верованиями, но она не любит его любовью, а главное – она сознает себя истой дочерью своей матери, беспечной, как стрекоза из басни, бродячей цыганки, истой вольной птицей – артисткой, нигде не свивающей себе долговечного гнезда, вечно стремящейся куда-то вдаль, вперед, вечно находящейся в пути.

«О, моя бедная мать, – говорит себе Консуэло, – вот неисповедимыми судьбами меня привело в те места, по которым ты некогда прошла, сохранив о них лишь смутное воспоминание и дар трогательного гостеприимства. Ты была молода и прекрасна и, без сомнения, ты