— Мы не... я не... не то чтобы... Поклявшиеся на крови — это... – Как мне объяснить то, с чем я едва успела смириться? Сколько бы мне ни удавалось заглушить в себе неуверенность, которая засела во мне, я не готова встретиться с оценкой Дрю.

— Ты всегда была ужасной лгуньей, Флор. — Дрю отталкивается от стола. Он поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. От его неодобрения никуда не деться.

Вдруг я снова стала девочкой.

— Только не говори Матери, — пискнула я.

Дрю разражается таким хохотом, что ему приходится отстраниться. По моим щекам пробегает алый румянец. Я уверена, что сейчас я краснее угля.

— О, Флор, из всех вещей — ты думаешь, что я расскажу Матери? — Он качает головой. — Зачем мне говорить ей, если мне нечего сказать.

— Нечего сказать? — повторяю я мягко.

— Не похоже, чтобы это увлечение куда-то ушло. — Дрю ранит меня сильнее, чем он думает. — Как только проклятие будет снято, ты вернешься в Деревню Охотников. Может быть, мы сможем отправиться в одну из тех поездок к морю, о которых мы всегда говорили в детстве. Наконец-то мы сможем уехать.

Содрогание моих внутренностей прекратилось, и теперь все было мучительно неподвижно. Больно дышать. Пальцы онемели.

Побережье... Когда-нибудь мы поедем на побережье. Обещания, которые мы давали себе в детстве, когда не понимали мира. Но скоро они могут стать реальностью. Я бы раз и навсегда освободился от Деревни Охотников и вампиров. Я смогу пойти куда захочу. Я должна быть счастлива. Почему же я все глубже погружаюсь в пустоту внутри себя?

— В чем дело? — Он чувствует мое недовольство.

— Я думала, что ты больше разочаруешься во мне из-за всего, что я сделала. — Я не могу откровенно лгать Дрю, поэтому останавливаюсь на полуправде. Не знаю, почему мне больно и от мысли, что я что-то значу для Рувана, и от мысли, что я для него ничто.

— Думаю, я должен был. — Он вздыхает и кладет руки на бедра. Движение неловкое. Он ожидал увидеть кобуры с серпами, а их нет. Я обязательно исправлю это, прежде чем он вернется в Мир Природы. — Мне кажется, я должен чувствовать и иметь свое мнение о многих вещах, в которых я сейчас не могу разобраться. Все происходит так быстро. Возможно, это в твою пользу, Флор. Я иду на поводу у всего, что происходит. — Он пожимает плечами. — Мы разберемся с этим, когда все закончится, и Человек-Ворон будет мертв.

Я думаю, не погружается ли он в бездну, позволяя всему остальному уноситься от него в далекое место, где не так больно. Я не высказываю своих подозрений. Некоторые вещи лучше не озвучивать.

— Я не стану грызться за подаренное золото, — говорю я.

— Только пообещай мне одну вещь. — Дрю берет меня за руку. — Будь осторожна.

Я киваю.

— Я стараюсь, насколько это возможно.

— Эти вампиры, возможно, пока на нашей стороне. Но они все еще вампиры, а ты все еще человек. Когда все закончится, приготовь свое серебро. Развлекайся, экспериментируй со своими новыми свободами здесь, учись у них всему, что можешь, но никогда не забывай, что может настать время, когда тебе или им придется перерезать горло.

ГЛАВА 37

К счастью, разговоры, которые мы с Дрю ведем до конца дня, касаются более легких и простых тем. Я никак не могу придумать, что ответить на его слова. Как сказать брату, что он ошибается, если мне потребовались недели, чтобы понять, что вампиры — не то, что мы думали? Какова будет его реакция, когда он узнает правду о моей связи с Руваном?

Клянусь, я никогда не причиню тебе вреда. Слова Рувана застыли в глубине моего сознания, как и гул магии, доносящийся от него ко мне через эфир между нами. Он говорил это серьезно, и не только потому, что он поклявшийся на крови. Что бы ни случилось, даже если мы с ним не будем связаны навеки, он не причинит мне вреда.

Дрю и Каллос работают вместе, и это дает мне время для работы в кузнице. Дрю нужны серпы и доспехи, чтобы защитить себя, если Человек-Ворон придет за ним на болота. Задание дает мне возможность сосредоточиться, и я с головой погружаюсь в него, пока не взойдет луна и мы не вернемся в приемный зал.

Лавензия предложила провести Дрю через Фэйд. Вентос все еще приходит в себя после нашей последней вылазки. Остались только мы с Руваном, чтобы проводить их.

— Счастливого пути, — говорит Руван им обоим.

— Я сделаю все, что в моих силах. — Лавензия открывает обсидиановый пузырек. Это наполовину наполненный флакон, из которого пил Вентос. Один полный флакон был отдан Каллосу, другой — Рувану.

— Если повезет, мы сможем прийти к тебе снова. — Я знаю, что глупо говорить и даже надеяться, но отпускать брата снова уже слишком больно. — Каллос сделает Эликсир Охотника раньше, чем мы узнаем об этом, я уверена.

— Когда он совершит этот подвиг, до полнолуния будет еще далеко, — неуверенно говорит Лавензия. — Пройти через Фэйд и так будет непросто.

— Не волнуйся, со мной все будет в порядке, — говорит мне Дрю. — Мы скоро будем у океана.

— Точно. — Я слабо смеюсь, борясь с желанием взглянуть на Рувана. Слышал ли он? Что он думает? — А до тех пор будь осторожен.

— Буду. — Дрю похлопывает по двум серебряным серпам у себя на бедрах. — У меня лучший кузнец во всей Деревне Охотников, чтобы так думать.

— Луна почти на гребне. Надо идти так, чтобы оказаться у стены Фэйда, когда мои силы будут на максимуме.

Я притягиваю Дрю к себе. Мои руки не разжимаются. Я не хочу его отпускать. Я не могу. Мой брат, мой близнец, я уже думала, что он может быть мертв. Второй раз я не смогу этого пережить. Этот месяц меня сломает.

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделал, — быстро шепчу я. Его уход напомнил мне... — Иди к руинам, в которых ты сражался с Руваном. Посмотри там.

— Что мне искать? — шепчет он в ответ.

— Все, что сможешь найти.