В этом – по крайней мере, отчасти – и был смысл суда. Разумеется, Цезарь не прочь добиться справедливости и осудить тех, кто тридцать шесть лет назад обрек на смерть Сатурнина, добиться своей собственной справедливости. Но он преследует сразу несколько целей.

Рабирий беспокойно заозирался, собираясь что-то сказать, но замолчал, увидев, что Цицерон поднял руку.

– Значит, бездействие? – в глубоком разочаровании спросил Катон.

– Этого я не говорил. Мы вынуждены принять этот закон, – заключил Цицерон. – Но надо немедленно, здесь и сейчас, найти кандидата на должность великого понтифика, имея в виду, что на выборы пойдет и сам Цезарь.

Начались долгие споры. Кое-кто имел зуб на Цезаря и хотел с ним посостязаться. Другие опасались его и не хотели с ним соперничать. В конце концов здравый смысл одержал верх: кандидатом в великие понтифики стал Квинт Лутаций Катул, обладатель наилучшего cursus honorum из всех присутствующих. Катул был цензором, но главное – побеждал на консульских выборах и, кроме того, имел решимость противостоять Помпею, когда тот требовал назначить себя главноначальствующим в войне против пиратов или Митридата, пусть тогда ему и не удалось ничего добиться. Выступал он и против Красса, чтобы помешать тому изменить ценз к выгоде популяров.

Катул не боялся столкновений, тем более с Цезарем, который был не претором или консулом, а всего лишь скромным эдилом. Более того, Катул хотел, жаждал сразиться с Цезарем. Оставалось одно деликатное дело: во время противостояния с сенаторской аристократией Гай Марий, дядя Цезаря, объявил вне закона как отца Катула, так и его самого, и только победа Суллы вернула обоим прежнее положение в обществе и государстве. Победа над племянником Мария в борьбе за должность великого понтифика достойно увенчала бы его блестящий cursus honorum.

Domus Катона, Рим

Месяц спустя

Не встретив сопротивления со стороны Сената благодаря умелым ходам Цезаря во время разбирательства по делу Рабирия, Тит Лабиен ждал, когда минуют три рыночных дня – соответствовавшие двадцати четырем календарным[89] – с выдвижения закона до его принятия и утверждения собранием. Плебсу было необходимо вернуть себе политическую власть, прежде целиком принадлежавшую Сенату. В данном случае речь шла о высшей религиозной должности, и, конечно, народное собрание приняло закон подавляющим большинством голосов.

На другой день после принятия закона, как и предполагал Цицерон, Цезарь обнародовал свою кандидатуру. Оптиматы выдвинули Катула. Неожиданно для всех старый Публий Сервилий Исаврик тоже объявил об участии в выборах. Как и Катул, Исаврик был консулом и имел блестящий cursus honorum с бесконечным перечнем должностей и назначений. Ревнитель старины, он не был связан с оптиматами. Исаврик выступал за назначение Помпея главноначальствующим в войне с пиратами и зачастую расходился во мнении с самыми косными членами Сената.

– Он старый упрямец, – сказал Катон. – И нам это не поможет.

На новой встрече присутствовали те же участники и обсуждался тот же вопрос, что и месяц назад: выборы великого понтифика. Изменилось только место: все собрались у Катона.

– Нет, нам это не поможет, – подтвердил Катул. – Я опросил избирателей из разных триб, которые будут участвовать в выборах по комициям, и не слишком обрадовался: все популяры проголосуют за Цезаря, а наши голоса разделятся между мной и Исавриком.

– Исаврик, как говорит Катон, – старый упрямец, – вмешался Цицерон. – Мы не убедим его отказаться от участия в выборах, если уж он решил на них пойти. Хотя он не всегда разделяет наше мнение, я бы предпочел видеть понтификом его, нежели Цезаря.

– Мы могли бы снять кандидатуру Катула, – предложил Катон.

Катул промолчал. Он не собирался прекращать предвыборную борьбу, мечтая победить проклятого племянника Мария, но предпочитал услышать, что скажут другие. К счастью, его поддержал Цицерон.

– Нет, – сказал оратор. – Это будет проявлением слабости перед лицом Цезаря, Красса и прочих наших противников. И не забывайте: Катилина снова метит в консулы. Наш кандидат – Катул, и мы должны поддерживать его до конца. Надо добиться того, чтобы Цезарь отказался участвовать в выборах.

Все замолкли.

– И как мы это сделаем? – спросил наконец хозяин дома.

– Его нужно купить, – объявил Цицерон.

– Но как? – воскликнул Катул.

– Как делается все в Риме, – пояснил Цицерон. – За деньги. Катул, ты пойдешь к Цезарю и предложишь ему расплатиться со всеми его долгами. У него их много, и он полностью зависит от Красса. Погасив долги, он обретет свободу в государственных делах. Он всерьез рассмотрит твое предложение. Мы еще ни разу не пробовали этот простейший способ: подкуп Цезаря. В Риме все имеет свою цену. Вряд ли Цезарь отличается от остальных.

Все одобрительно закивали, кроме Катула.

– Ты забыл об одной подробности, – возразил кандидат в понтифики. – В прошлый раз я провел небольшое расследование, и мои осведомители сообщили, что Цезарь задолжал Крассу не меньше тысячи трехсот талантов серебра.

На сей раз молчание продлилось дольше.

Сумма была огромной. Все помнили о починке Аппиевой дороги, рынков, труб для отвода нечистот и акведуков во время эдильства Цезаря, о впечатляющих гладиаторских боях, театральных представлениях и выставках произведений искусства. Не говоря уж о деньгах, которые Цезарь потратил на подготовку к квесторским и эдильским выборам. Все это требовало огромных затрат.

– Клянусь Юпитером, я не уверен, стоит ли тратить столько денег, чтобы не допустить Цезаря до выборов, – сказал Катон.

Все понимали, что, приняв предложение Цицерона, свой вклад должен будет внести каждый. По правде говоря, никому не хотелось расставаться с такими деньгами.

– Это действительно громадная сумма, – сказал Цицерон. – Решайте сами, но позвольте напомнить вам, что все великие понтифики, не бывшие консулами ранее, стали ими позже, как Метелл Пий. А консул Рима, как вам известно, имеет под своим началом боеспособные легионы. Уж не хотите ли вы доверить Цезарю, племяннику Гая Мария, наше войско? – Он посмотрел в глаза каждому по очереди. – Думаю, тысяча триста талантов – не такие большие деньги, если нам удастся преградить Гаю Юлию Цезарю дорогу к оружию.

Domus Юлиев, Субура, Рим

Катул явился к Цезарю через несколько недель после этой встречи. Его осведомители продолжали уверять, что Цезарь победит на выборах, что подавляющее большинство триб проголосует за него. Участие Исаврика означало, что голоса тех, кто был решительно настроен против Цезаря, разделятся, – это играло на руку племяннику Мария.

Катул не хотел опускаться до подкупа Цезаря и неделей раньше предпринял попытку договориться с Сервилием Исавриком. Но, как было сказано на собрании у Катона, старый сенатор был чрезвычайно упрям и наотрез отказался снимать свою кандидатуру.

Оставалось только подкупить Цезаря.

Они собрали тысячу триста талантов.

Катулу, которого поддержали все оптиматы, было поручено переговорить с соперником.