термина «ветер богов», что по-японски звучит как «камикадзе». Это выражение появилось в конце XIII века, когда сильнейшие тайфуны дважды топили монгольский флот хана Хубилая, пытавшегося завоевать Японию[470]. В 1939 году Зорге писал о том, что с «божественным ветром» одна из японских газет сравнила начавшуюся войну в Европе. К тому времени японцы, оказавшиеся после заключения между Москвой и Берлином Пакта о ненападении почти в полной мировой изоляции, чувствовали себя все более неуверенно, затягивалась война в Китае, все туже стягивалась петля внутреннего политического и экономического кризиса. В такой ситуации начало большой европейской войны отвлекло внимание мировой общественности и крупных политических игроков от Японии, что дало ей шанс если не прояснить свою политику в отношении Советского Союза, Соединенных Штатов и Англии, то по крайней мере еще раз более активно проявить себя в Китае – пока Европа была полностью поглощена собственными проблемами[471].

Мысли, изложенные в первой статье, Зорге развил и углубил во второй, «“Императорский путь”. О назначении японской внешней политики», опубликованной в той же газете несколькими днями позже. В заголовке обыгрывалось название одного из наиболее влиятельных в первой половине 1930-х годов неформальных объединений ультра-националистически настроенных военных – «Фракции императорского пути». В заголовке обыгрывалось название одной из наиболее влиятельных общественных организаций Японии, в которой состояли многие военные, – «Фракции императорского пути». В ней немецкий журналист высказывал надежду, что после поражения при Халхин-Голе «Японии стало так же ясно, что ее главным противником в Восточной Азии является Англия, а не Советский Союз…».

«Не нужно забывать, – писал Зорге, – что со времен “маньчжурского инцидента” и создания Маньчжурской империи японская армия возвела необходимость военно-хозяйственной, политической и чисто военной подготовки к войне с Советским Союзом прямо-таки в догму. Хотя неизменной целью японской экспансии на протяжении чуть ли не тысячелетий служит Китай, японская армия полагала, что в войне с Китаем найдена возможность “генеральной мобилизации” для считавшейся неизбежной борьбы с Советским Союзом. Форсировавшееся на протяжении ряда лет вооружение было сориентировано главным образом на русского противника, а военная и идеологическая сила и роль Квантунской армии превзошли все пропорции. Армия, однако, не удовольствовалась только выполнением этой по преимуществу военной задачи. Она использовала свое положение в японском государственном руководстве, чтобы сделать эту войну с Советским Союзом фундаментом идеологического сплочения японского населения. Японская армия стала главным носителем идей “всемирной миссии японского духа”, “императорского пути”, которым обосновывались все ее великоазиатские экспансионистские цели.

Европейская война с ее драматической перегруппировкой фронтов внезапно спутала также внешнеполитические планы и подготовительные мероприятия японской армии касательно Советского Союза. Тенденция признать главным врагом японской политики в Китае Англию и поставить себе задачей “успокоение” отношений с Советским Союзом проявляется теперь все яснее, в том числе и в армии…

…Однако большие успехи германского оружия явно способствуют падению английского престижа на Востоке. Мысль об изгнании Англии с ее позиций в Китае становится все более привлекательной. Надежда на возможность достигнуть с Англией и Соединенными Штатами единства по китайскому вопросу, которое удовлетворило бы вооруженные силы и население Японии, исчезает на глазах. Поэтому и оппозиция могла бы изыскать возможность выдвинуть свое старое требование о решительных действиях против Англии в Китае, усиленных политикой, которая позволила бы не беспокоиться о тылах на Севере или даже могла бы создать дополнительные гарантии посредством широкого преобразования отношений с Советским Союзом»[472].

Фактически автор статьи уже верно спрогнозировал вектор развития японской политики рубежа 1939–1940 годов, когда армия, все еще одержимая надеждой сразиться с СССР на севере Маньчжурии, вынуждена была согласиться с общим имперским курсом на войну с Америкой и Англией. В этом смысле камикадзе военных событий в Европе стал спасительным тайфуном для Советского Союза и окончательно определил дальнейшее направление и характер действий «Рамзая»: не добывание информации, а делание политики – используя силу политического тайфуна, наш герой надеялся открыть дверь, выпустить военный сквозняк на юг и спасти родину от войны.

29 декабря вышел очередной большой аналитический материал Зорге, название которого говорило само за себя: «Призрак “черных кораблей”. Японо-американская напряженность». В нем снова зашла речь о «камикадзе европейской войны»: «Соединенные Штаты причинили японцам тяжелейшее оскорбление тем, что обращаются с японскими иммигрантами как с “нежелательными азиатами”. Это Соединенные Штаты уже в 1902 году добились принятия политики “открытых дверей” в Китае, нацеленной против Японии, Германии и России. Эта политика привела после мировой войны к заключению направленного непосредственно против японской политики в Китае пакта девяти держав, который уже вынудил Японию однажды к уходу из Китая, а сегодня вновь используется Соединенными Штатами в качестве оружия против Японии. Казалось, европейская война – “ветер богов Японии” – устранила последние воздвигавшиеся за границей препятствия к окончанию войны в Китае и к решению китайского вопроса в японском духе. Англия и Франция вышли из игры…» Читая эти строки, трудно отделаться от мысли, что Зорге, будучи вдохновенным, неистовым пропагандистом, умел специально распалить аудиторию, с наслаждением бередя раны японского имперского тщеславия. Не случайно в начале своей журналистской работы в Токио он столкнулся с жестким неприятием своего стиля со стороны японского Министерства иностранных дел и по требованию Москвы был вынужден смягчить свою критику в адрес японских властей.

«Соединенные Штаты требуют от Японии извинения и возмещения ущерба, – писал Зорге далее, – вызванного якобы имевшими место шестьюстами с лишним случаями посягательства на американские права в Китае, в чем, по американскому утверждению, виновны японская армия и военно-морской флот. Кроме того, они требуют гарантии от повторения таких “инцидентов” посредством строжайшего соблюдения международных договоров об “открытых дверях, территориальной неприкосновенности и суверенитете Китая”. <…> сведенное к своей прозаической сути, требование американского посла означало прекращение всех военных акций Японии в Китае, вывод японских войск, отказ от уже созданного монопольного хозяйственного и политического положения Японии, а стало быть, ликвидацию государственных трестов и созданных под крылышком японских оккупантов “временных правительств” и “автономных административных органов”. Американцы, правда, намекнули, что они готовы заключить “новый” пакт девяти держав, в котором могли бы быть учтены особые интересы Японии в Северном Китае.

На случай, если Япония не примет эти требования, была заготовлена угроза невозобновления расторгнутого торгового договора между обеими странами и указано на возможность применения хозяйственных “санкций”…

Японское правительство, вопреки всем своим склонностям, не может выполнить требования Соединенных Штатов. Отказавшись от Южного и Центрального Китая, оно вызвало бы опасность тяжелых внутренних потрясений. Оно лелеет надежду, что Америка “блефует” и еще возвратится к приемлемым отношениям. Пока оно стремится прийти с Соединенными Штатами к промежуточному решению, способному создать замену торговому договору, срок которого истекает 26 января, благодаря чему можно было бы избежать такого состояния, когда обе страны не связывали бы больше никакие договорные отношения…»[473]

Нетрудно догадаться, что разъяснения