А еще впереди поджидает вторжение илкадийцев. Возможно, все отвлекутся на войну, им некогда будет заниматься поисками одного человека. Но рассчитывать на это не стоит. Неизвестно, когда враг достроит последний остров и доберется до берега Тэи. Может с десяток гвальд пройдет…

Для начала нужно придумать, как заполучить обратно свой осколок пийра.

— А они смогут объединиться в один? — поинтересовался Ри. — Наши осколки.

— Да. Они должны.

— И кто же будет владеть пийром, когда части станут одним?

— Мы оба сможем. — Гаро нежно заглянула в глаза спутника. — Мы оба, Ри. Пийран может передавать свой пийр другому, если доверяет ему. Нужно лишь взаимное согласие.

В сердце Ри бушевали сомнения. Да, конечно, он доверял Гаро, но неопределенность будущего ранила и уязвляла его как мужчину. Его не учили решать ТАКИЕ проблемы. Найти пропитание — да, это он умел, отец прекрасно передал ему охотничьи навыки. Расставить капканы на хищника — пожалуйста. Снять шкуру с любого зверя — не успеешь и опомниться. А вот обхитрить толпу эклиотиков, жаждущих поработить твою душу, и безмолвного убийцу, решившего, что ты его главная мишень — с этим могут возникнуть затруднения. Подобные мысли тяжелили, удручали.

И… ведь он теперь не один. Как бы не было непривычно, но рыжеволосая красотка с татуировками-колетками и ожерельем из хлазы и акульих зубов прочно засела в его сердце, заняв там существенное место. И с каждым днем ее положение лишь углублялось, она пускала цепкие корни, дотягивалась до самых отдаленных частичек, оставленных на личные нужды.

— Ты пока еще все дни помнишь после возвращения от Лейтаски?

Теперь Гаро свернулась калачиком и положила голову на колени Ри. Он запустил руку в ее волосы и представлял, что бороздит густые локоны. Гаро рассказывала, что у нее раньше были именно такие. И еще будут, если он захочет. Ри хотел.

— Все дни похожи один на другой, — произнесла Гаро. — Я, наверно, и не пойму, если один из них заберут. — И хитро улыбнулась.

Ри ущипнул ее за бок.

— Эй! — услышал он крик возмущения.

Но Гаро быстро успокоилась и снова притулилась на его коленях. Она рассказывала, что так делала кошка матушки Зейры каждый раз, когда к ней захаживали ученицы: пристраивалась на ногах и начинала громко и требовательно мурчать. Теперь-то Гаро понимает, как же это здорово: быть хоть иногда кошкой.

— Я хочу вшить хлазолиты в глазницы волчьих голов на накидке Ангимара, — предложила она, поглаживая шрам на лице Ри. Ему не нравились эти прикосновения, но он терпел. Он уже сто раз говорил, что ему неприятно, но Гаро упрямо тянула руки к рубцу у глаза, будто это игрушка. — Пустые как-то страшновато смотрятся. Оденешь и станешь похожим на ушлого каргхара, а с плеч будет сверкать хлазой древний двуглавый хищник. Может быть, это был один из тех новых зверей, которых выращивал… как его…

— Роден, — подсказал Ри имя сущего.

— Ага. От одного твоего вида эклиотики попадают в обмороки.

— Как же, жди. Уж эти-то точно не попадают.

Снаружи послышался хруст снега. Кто-то приближался к пещере.

Мгновенная паника охватила Ри: «Неужели завал разобрали раньше?» Он вскочил, как ужаленный, с вытаращенными от страха за Гаро глазами. Они слишком расслабились! Потеряли бдительность!

— Пожалуйста, — процедил он еле слышно и протянул трясущуюся руку, — передай мне пийр.

Гаро совершенно не растерялась.

— Не чуди, — она успокаивающе взяла его за руку. — Это могут быть только наши горные друзья.

И она оказалась права. В пещеру ввалился занесенный снегом смуглый коротышка, которого Ри сразу признал — проводник в тоннелях. А за ним еще двое, и они несли что-то длинное, завернутое в парусину. Догадаться, что это могло бы быть, труда не составляло, но Ри некоторое время находился в прострации и замешательстве.

Он почувствовал себя импульсивным недомерком рядом с рассудительной и умной Гаро. Хотя это он любил раскладывать по полочкам и обдумывать каждый шаг, а она наоборот: действовала по первому зову сердца. Как же так получается, что в кризисной ситуации все переворачивается с ног на голову? Когда нет времени на «подумать», именно ныряльщица умела рационально взвешивать, а не судить сгоряча, исходя из самого худшего варианта.

Двое уложили сверток на пол и молча вышли, а старик-проводник покряхтел чуток, снял шапку, стряхнул с рукавов грубой зимней одежды снег.

— Это, — он показал на принесенную вещь, — твое. Его полное имя: Ребро Кайло-миролюбца, обрекающее насилие на вечные муки и смерть, дарующее силы и призывающее к ответственности. Этот меч изготовлен во вторую эпоху отказавшимся от бессмертия сущим Кайло. Апогеем его неприятия кровопролития стало понимание того, что жестокость возможно искоренить только другой жестокостью. Но миролюбивой…

— Миролюбивая жестокость? — не выдержал пафосного выступления Ри. — Это же бред!

Гаро одернула его за рукав, а проводник вздохнул и смиренно продолжил:

— Пока ты, бестолочь, не поймешь значения этого выражения, не видать тебе и половины той силы, что заключена в Ребре. Итак, Кайло не мог смириться с обилием бесчеловечности, что творилось в эпоху поклонников, и выковал оружие, ликующие в руках праведника, изобличающее изуверство и карающее преступников.

Старик потоптался недолго, видимо ожидая, что Ри снова вставит какую-нибудь глупую колкость, но юноша молчал и слушал.

— У черного клинка Ангимара три вечных свойства: одно личное и два передаются владельцу. Кайло работал вместе с Оливией, создавая Ребро. Меч защищен от воздействия пийранов, у него нельзя отнять ни одно из свойств. Три главных навсегда с клинком, а принятые… Да, ты не ослышался, — старик кивнул, заметив удивление Ри, — он и сам является пийром и способен впитывать вальзивы, которые живут в нем столько, сколько им и отведено. И конечно же, силами каргов может пользоваться только пийран, а обычный человек лишь тремя основными свойствами Ребра. Но поверь мне, Ангимару хватало и их, чтобы стать самым великим каргхаром своего времени. Итак, Ребро послушно только человеку с добрыми помыслами — это главная особенность меча. Над ней Кайло трудился дольше всего. Руки злого он выжигает до плеч. В прямом смысле. Поэтому, прежде чем взять его, подумай: нет ли в тебе частички Когана Халлы?

— Я не собираюсь его брать! — упрямо возразил Ри, задетый предположением старика. — Я уже говорил!

— Но ты возьмешь, — мягко и так убежденно заявил проводник, что Ри потупил взор и заткнулся. — В руках достойного Ребро станет легким и послушным. Оставшиеся два свойства делают обладателя данного меча практически бессмертным воином. Кайло передал Ребру свое нестарение и наделил технологией, которую они принесли с собой и которую он припрятал от других сущих: поглощение любого урона.

Ри дышал еле-еле. Последние слова настолько взволновали и устрашили его, что он боялся пошевелиться рядом со столь мощным оружием. Если все так, если то, что рассказал старик, правда, то Ребро Кайло — самый могущественный артефакт трех эпох. И от осознания уже только этого становилось дурно и жарко. А ведь меч еще и пийр! Это просто уму непостижимо! «Какой же Кайло умница, что сделал так, чтобы люди с недобрыми намерениями не смогли притронуться к Ребру, — счастливый, думал Ри. — Но от эклиотиков его все равно лучше держать подальше. Их ученые слишком изобретательны. Интересно, каково каргхарам знать, что существует ТАКОЕ и бояться заполучить себе».