Не просто «напоминало»! Это была она! Один в один, но моложе. Невиннее.

— Меня зовут Мария.

Между девочкой и мужчиной возникло черное пятно. Оно стремительно росло, пожирало деревья, пожирало траву, пожирало людей передо мной.

— Я — Николай Воронов, Тиран из Лягушево. Владыка этих земель и хранитель семьи Вороновых, — успел сказать мужчина, прежде чем чернота поглотила мир.

Глава 25. 21 год

«Все мистики тщеславны и горделивы. Эти пороки отличают выдающегося мистика от будущей жертвы.

Я была в меру тщеславна и горделива. Но также излишне хитра. Именно хитрость и вера в свой ум определили будущую трагедию.

Я всегда считала, что выкручусь из любой беды.

Верила, что найду лазейку.

Но в итоге загнала себя в тупик и убила всех вас»,— второе письмо Надежде Рязановой от Марии Рязановой.

☽☽☽

Меня приняли в семью Вороновых. Николай распорядился выделить отдельную комнату и приказал носильщикам забрать мои вещи из дома. Отец был удивлен. Матушка и вовсе упала в обморок. Когда новость отпустила родителей, они закричали.

— Подстилка Вороновых! — рявкнул отец на прощание. А матушка кивала на каждое его слово.

Другого я не ждала. Ни радости, ни печали. Лишь гнев и отвращение. Поэтому я и сбегала, поэтому отдалялась от них. Единственный человек, который любил меня, умер три дня тому назад.

Роскошь поместья Вороновых поразила меня до глубины души. Снаружи гостей встречало трехэтажное здание с треугольной крышей и просторный сад, где хозяева любили проводить завтраки и обеды. А внутри их ждали высокие коридоры, двери вдвое выше взрослого человека и позолоченные гербы — двуглавые орлы. Ни одна комната не обходилась без них. Но больше всего у меня дух захватывало от просторного бального зала. Потолок нависал над громадными просторами на высоте третьего этажа, с него весь зал окидывала внимательным взором люстра. Казалось, своими размерами она соперничала с длинными столами, что тянулись вдоль мраморных стен. Я слышала, мол, по праздникам их накрывают белоснежной скатертью и нагружают тарелками с заморскими лакомствами.

Мне доводилось бывать в поместье Вороновых и раньше. Я отрабатывала барщину в качестве горничной. Но бальный зал увидела впервые. Меня всегда поражало то, что внутри дом выглядел больше, чем снаружи. Ну не могли такие просторы уместиться в скромном трехэтажном здании! Теперь, когда я знала о колдовстве, это различие больше не поражало, но чувство «волшебства» все еще подрагивало внутри.

Николай Воронов — так назвал себя великан — заставил меня учиться грамоте и счету. Глупые буквы и цифры. Скучнее занятия не найти. По вечерам, когда деревенские девушки возвращались в свои дома, а мужи покидали поля, Великан посещал мою комнату и отводил в самый темный коридор поместья. Туда, куда горничным воспрещалось ходить, и потому там никогда не горели свечи. В самом конце коридора, под покрывалом мрака, пряталась дверь. Ей было не место в поместье. Слишком низкая по сравнению с остальными — всего с обычного человека в высоту! Деревянная. Она неприятно скрипела при каждом движении, будто молила о прекращении вечных мук.

За ней лежал кабинет. Высокий письменный стол, книжный шкафы, словно служили вместо стен — они тянулись до потолка. Внутри не было люстры. Лишь одинокий канделябр на столе. Окон тоже не было. Поэтому большую часть кабинета скрадывала темнота.

Всю дорогу я шла вслепую, подгоняемая грозным голосом Николая Воронова. Стоило тому усесться за письменный стол, свечи в канделябре вспыхнули все разом, и небольшой круг тусклого света выхватил из лап мрака деревянный стол, самого Николая и маленькую табуретку.

Я заняла свое обычное место — на табуретке напротив стола.

— Ты испробовала разные направления, — произнес Великан, не сводя с меня темных провалов. Даже свет от канделябра не сорвал тени с его глаз. — Поведай, о чем думаешь.

— Духи, — коротко ответила я.

Уроки грамоты не прошли даром. Я научилась читать и писать. Последнее мне давалось с натяжкой, но не это главное. Отныне мне не нужен был постоянный присмотр Николая. Нередко на уроки колдовства я приходила одна. Брала одну из книг на понятном языке и садилась за табуретку.

Минули годы с нашего разговора в лесу. Они пролетели незаметно. Вчера я справила свой двадцать первый день рождения.

— Объясни, — потребовал Великан.

— Они просты в обращении и покорны. Их можно подселять в вещи и легко создавать, — объяснила я.

Природные духи находились повсюду. В деревьях, воде, кустах, воздухе, даже в палке под ногами. Когда животное или насекомое погибало, из его плоти рождался природный дух. Он привязывался к месту или предмету, на котором погиб. Чем умнее существо его породило, тем умнее и сильнее он был. В книгах Николая говорилось, что в древности наши предки закапывали черепа животных на месте постройки дома. Так они создавали домовых. Если похоронить мертвеца в незанятом лесу, то появится леший.

Духи даровали власть над неживыми вещами. Слабую, но все же власть. Колдуны прошлого подселяли духов в оружия и доспехи недругов, чтобы те сломались в самую неподходящую секунду.

Мне это направление виделось наиболее простым и наиболее действенным. Также в книгах описывались незавидные участи колдунов, что связали жизнь с опасными и сложными направлениями. Не скажу, что чувственные описания вечных страданий не сказались на моем выборе.

— Мудро, — откликнулся Николай Воронов. — Но не забывай убирать черепа. Слуги шепчутся о твоем чудном увлечении, Мария.

Я отвела взгляд.

Увлечение духами не обходилось без сбора черепов животных. Ведь в них содержались остатки душ умерших. Когда между уроками появлялся перерыв, я сбегала в лес. Искала трупики птиц и белок. Освежевывала их и промывала черепа в пруде. Затем возвращалась в поместье, вбивала в стену гвоздь и вешала на него череп, чтобы потом использовать для обучения колдовству.

Когда служанка нашла их, Николай запретил хранить их на виду. Поэтому с тех пор я складывала их в сундук с одеждой, но и там они не утаились от любопытных горничных.

— Хорошо. Отныне буду прятать вне комнаты, — пообещала я.

Со дня ритуала мои слова и действия обрели вес. Я не упускала возможности подпитать их временем и усилиями. Говорила