только правду и соблюдала все обещания. Проводила свободное время с духами. Создавала их, учила и приказывала. Старалась не тратить ни секунду зазря. Ведь время — самое ценное, что есть у человека.

Я посмотрела в темные провалы Николая Воронова. С заключения той сделки в лесу прошло семь лет. В моей голове крутился вопрос. Он будил меня по ночам, перетягивал все внимание на уроках и отвлекал от других занятий. Тогда в лесу мне показалось очевидным, зачем Великан подобрал меня. Зачем дал возможность. Но с возрастом самообман поблек и распался, как морок мар. За действиями Николая Воронова стояли причины. Будь я на его месте, ни за что бы не взяла деревенскую девочку и не обучила бы ее колдовству. Поступок выглядел откровенно глупо.

— Почему… — начала я, но вовремя остановилась. Так начинался вопрос, а они под запретом у колдунов. Вопросы даровали отвечающему власть над вопрошающим. — Вы обучили меня колдовству по какой-то причине.

Великан хранил молчание, поэтому я продолжила:

— Не только колдовству. Но и грамоте, счету, даже этикету. Я хочу узнать, чего вы ждете от меня. Ради чего так стараетесь.

За все эти годы. Николай Воронов не подарил мне свободы. По бумагам я числилась крепостной. После смерти родителей я решилась узнать, когда меня освободят, но Великан лишь отмахнулся.

«Не время», — ответил он тогда.

Тайна выматывала меня. Беспокойный ум порождал самый неприятные, самые мерзкие ответы. Поэтому с меня довольно! Я вольна знать!

Николай Воронов не двигался. Он сидел за письменным столом, тени танцевали на его морщинистом лице, собирались в жуткую маску.

Великан открыл рот:

— Ты напоминаешь мне моего сына. Николая.

Я нахмурилась. Разве его звали не Евгений? За семь лет мы ни разу не пересеклись — настолько огромным было поместье. Ну или наследник Вороновых избегал деревенскую девчонку.

— Он погиб в пасти аждая, — произнес Николай Воронов. — Мальчишка подумал, что ему по силам подчинить тварь, и отделится от Вороновых. Чтобы среди люда не полезли слухи, я назвался его именем. Благо мы похожи. Я живу на этом свете больше века. Такие как я зовутся Обоюдными.

— Ни человек, ни Скрытый, — сказала я, чтобы поддержать разговор.

— Именно. Обоюдные дважды перешагнули границу, что отделяет колдунов от Скрытых. Стали нечистью и вернулись. Многие колдуны так прячутся от смерти. Мы связываем себя правилами на десятилетия, теряем право видеться с людом, но спасаемся от неизбежной гибели. Изредка мы возвращаемся, чтобы не обратится окончательно.

— Необычное бессмертие.

— Этот путь труден, но действенен. Я видел многое, скопил много лет жизни. Человеческих лет, — произнес Великан. — Ты напоминаешь мне о сыне. Он тоже с большой охотой поглощал знания. Делал успехи в нашем ремесле. Но он был дураком. Не видел опасности перед носом, а потому и умер. Ты умная девочка, Мария. От тебя бесполезно скрывать, поэтом скажу сразу. Ты — товар. Предмет для обмена.

Я опешила. Не знала, как ответить.

— Через полгода тебя продадут семье Смирновых. Они работают с чертями. Им требуется знахарка, что дружит с духами. Не буду лгать. Твой выбор направления никогда не был твоим собственным. Я подтолкнул тебя.

— Но…

— Смирись, девочка. Ты никогда не освободишься. Твоя участь — прислуживать высшим. Выходка с обменом прав своих же детей повеселила меня. Когда Смирновы поймут, что твои отпрыски не продолжат твое дело, они будут в ярости. А я с удовольствием продам им другого знахаря и сильнее привяжу их к себе. Поэтому смирись, Мария. Такова твоя судьба.

Я вскочила с табуретки — та упала на пол. Выбежала из кабинета и прыгнула в темноту коридора. Великан не последовал за мной. Должно быть, счел разговор законченным, а мой побег посчитал дозволенным.

Я бежала по памяти и, когда мрак расступился перед лунным светом, что лился из окна, распахнула створки и выпрыгнула наружу. На мне была ночная рубашка и тапочки. Кожи коснулся прохладный ветер, я задрожала, но не остановилась. Стволы деревьев проносились по бокам от меня, ветки трескались под ногами, листья шелестели, когда я пробегала сквозь них, царапая плоть на ногах и руках.

Силы закончились очень скоро. Никогда не хвасталась выносливостью или силой. Дыхание сбивалось, сердце бешено стучало, грудь разрывалась на части. Я чувствовала, что меня предали. Глупо. Ведь я не тешила себя надеждами. Не верила, что меня взяли за красивые глаза или за смекалку. Дедушки былины всегда кончались хорошо — герой обманывал или побеждал нечисть, спасал принцессу, и жили они долго и счастливо. Но жизнь работала иначе. В ней не существовало прекрасных героев и добродушных принцесс. Лишь люди и их желания. А также Скрытые. Спрятанные от наших глаз чудища, что жили с нами с незапамятных времен.

— Матерь, — пропели птицы.

— Матерь, — поддержали их своим треском листья.

По деревьям поднимались зеленые слизни, если я отводила взгляд, они сливались с кронами деревьев. Лесная темнота озарилась сотнями огоньков, что окружили меня. Словно рой светлячков, затанцевали в такт слышимой только ими мелодии. Из кустарников высунули свои головы белки и зайцы. В их меху виднелись кусочки коры и веток.

Духи звали меня. Чувствовали мою боль и хотели помочь.

Я создала их, когда упражнялась в колдовстве. Каждому отдала частичку себя, чтобы вдохнуть в них жизнь. Так лес вблизи поместья Вороновых заселился духами. И они прозвали меня Матерью, как ту, что породила их.

Я окинула взглядом духов. Своих творений. Меня собирались использовать. Николай Воронов сказал, что моя судьба — смириться и позволить себя подчинить. Ну уж нет! Я заберу все, чем владеют Вороновы. Перехитрю Великана. И возвышусь, как тогда в лесу семь лет назад. Мой ответ откликнулся в Николае Воронове, и я получила одежду, еду, кров и обучение. Теперь настало время взять все в свои руки.

☉☉☉

— Матерь…

— Матерь.

Я стоял рядом с девочкой — этой женщиной в далеком прошлом — и слушал, как природные духи называли ее Матерь.

Не самый неожиданный поворот. Я догадывался, что мифическая Матерь на самом деле эта женщина. Если сложить два и два: долг почти в тристо лет и сказания о Матери и Тиране из Лягушево; все встанет на свои