Шрифт:
Закладка:
— Хорошо, продолжайте.
— Ну, вы знаете, что Виктори-стрит делает поворот. Я спросил, какой дом ему нужен, так как если номер большой, то ему в одну сторону, а если маленький, то в другую — по улице Алфонт и направо. — Он показал рукой.
— Он сказал — дом номер пять, — заметил Моше.
— Я только собирался сказать инспектору, — опять взорвался Шмуэль.
— Ладно, — успокоил его Иш-Кошер, — ему нужен был дом номер пять по Виктори-стрит. Что дальше?
— Ничего, — торжествующе ответил Шмуэль.
— Ничего? — Иш-Кошер уставился на них, затем вопросительно перевел взгляд на помощника.
Шмуэль поднял руку, показывая, что он еще что-то хочет сказать.
— Потом я прочитал в газете о бомбе, что она действует через час после установки. Она взорвалась около полуночи, а тот тип подошел к нам в одиннадцать. Тогда я поговорил со своим другом Моше…
— Понятно. Вы хорошо его рассмотрели? — спросил Иш-Кошер. — Можете его описать?
— Описать? — Он нерешительно взглянул на Моше. — Это был крупный человек, верно, Моше?
Моше кивнул.
— Около шести футов, Моше?
— Точно шесть футов.
— Цвет волос, глаз? — спросил Иш-Кошер.
— Было темно, ночь. Ты заметил его глаза, Моше?
Моше помотал головой.
— А возраст?
— Обычный мужчина. То есть не мальчик, не старик. Лет около пятидесяти. Правда, Моше?
— Точно пятьдесят. Может, пятьдесят пять.
— Как он был одет?
— В пальто и шляпе, поэтому волос я не видел. На нем была шляпа.
— И он американец? Что вы скажете о его иврите?
— Он говорил вполне прилично, но не как мы, а как будто учил язык, понимаете?
— Хорошо. Итак, он спросил, как пройти на Виктори-стрит, вы ему ответили, и он ушел?
— Не-ет, не совсем. Ему нужен был номер пять, а мы как раз туда шли, и он пошел с нами. Мы разговаривали.
— Ты разговаривал, — поправил Моше.
— Да, я разговаривал. Я что, выдал какой-то секрет?
— О чем вы разговаривали? — спросил инспектор.
— Ну, о чем обычно говорят: о режиме, о налогах, о войне — как все.
— И вы довели его, куда нужно?
— Нет, мы дошли до перекрестка, и я сказал ему, что надо идти вниз по улице, нужный дом будет вторым или третьим от угла.
— И он пошел вниз по улице… — подсказал Иш-Кошер.
— Нет, — Шмуэль улыбнулся, довольный, что поймал инспектора. — Он посмотрел на часы и сказал, что уже поздно для визитов. Поблагодарил нас и пошел дальше по улице Алфонт.
Выпроводив посетителей, Иш-Кошер изумленно взглянул на помощника.
— Я говорил вам, — защищался Аарон, — что толку будет мало, но…
— Но больше у нас нет ничего, — ответил шеф. — И все же, если подумать, что-то здесь интересное. Одиннадцать часов — поздновато для визитов, да и он так сказал. Пожалуй, стоит навести справки. Вряд ли удастся многое узнать; пожалуй, правильно делает Адуми, когда ловит целую кучу арабов и допрашивает их в надежде, что кто-то не выдержит и расколется. Итак, в моем районе убит человек. То, что он убит бомбой — это само собой, но речь идет об убийствах, а я как раз ими и занимаюсь. Поэтому надо поехать на Виктори-стрит, 5, и узнать, не ждал ли кто-то из жильцов поздних гостей.
Глава 17
В воскресенье Смоллы отправились посмотреть город. Наконец-то у них выдалось свободное утро, — Джонатан не возвращался из сада раньше двух, и там его должны были покормить обедом.
— И не торопитесь вернуться, — сказала им соседка мадам Розен. — Он может поиграть с Шаули, пока вы не вернетесь.
— Мы хотим пойти в Старый Город к Стене плача, — ответила Мириам. — Успеем мы вернуться?
— Конечно. — И она объяснила, на какой автобус садиться, чтобы доехать до Ворот Яффы. — Там увидите указатели, они приведут вас к Стене. Это недалеко, можно дойти пешком, но в первый раз лучше ехать автобусом.
Итак, они сели в автобус и не успели оплатить проезд, как водитель заложил лихой вираж, так что все попадали на сиденья. Впереди вдруг загудела машина, водитель изо всех сил нажал на тормоза, высунул голову из окна и крикнул сидящему за рулем:
— Не хочу тебе зла, но ты большой дурак.
Покраснев от негодования, он вновь завел мотор, и автобус тронулся.
Несколько минут ребе и Мириам разглядывали город в окно. Одна из пассажирок, пожилая женщина, разложившая авоськи с продуктами на свободных сиденьях и своих коленях, дернула за сигнальный шнур, а затем, опасаясь, что водитель не услышит, дернула еще раз.
Водитель посмотрел в зеркало заднего вида и крикнул:
— Слышу, слышу. Ты что, думаешь, на органе играешь? инструменте? — Он свернул к тротуару и остановился.
Женщина собрала свои сумки и направилась к двери.
— Ведет себя так, будто эту дорогу его отец строил, — пожаловалась она. — А сколько раз приходится дергать за шнурок, пока он остановится? А сколько раз под дождем ждешь на остановке, а они проезжают мимо?
— Мадам, мадам, у нас у всех дела, а если вы не поторопитесь, то не успеете приготовить мужу к возвращению обед. Расскажете свою историю в другой раз.
— Водители автобусов все такие, — посочувствовала Мириам.
Муж улыбнулся.
— Нет, между ними две большие разницы…
Автобус высадил их у Ворот Яффы, и прежде чем войти в них, Смоллы обернулись взглянуть на новый город, откуда приехали.
— Какой он белый, Дэвид! — воскликнула Мириам.
— Построен из местного камня. Если не ошибаюсь, во время британского мандата это было оговорено законом. Может, он и сейчас действует. Но каков эффект, а?
Они прошли ворота, перешли открытую площадь и вслед за другими вошли в узкий, не шире десяти футов, коридор — главную улицу Старого Города. Сверху было перекрытие, как в тоннеле, по обе стороны тянулись лотки и магазинчики, где снаружи на табуретках сидели продавцы-арабы, зазывая покупателей.
Улица не была идеально ровной: через каждые несколько футов встречались ступеньки, так что казалось, что спускаешься все глубже в недра земли. Кругом было полно арабов, туристов, служителей различных религий и детей. От главной улицы отходили боковые, которые также были покрыты сверху куполами и окаймлены магазинами. Однако кое-где можно было видеть площади и дворы, очевидно, жилые. Стоило Смоллам на одном углу замешкаться, к ним подошел мальчик лет одиннадцати-двенадцати. Одет он был в чистенькие куртку и брюки в западном стиле.
— Мадам, вам нужен гид? Могу провести вас куда угодно. Хотите пойти к западной стене? Вы из Америки?
— Да, мы из Америки, — кивнула Мириам.
— Наверное, из Чикаго, а может, Пенсильвании? У меня много друзей в Чикаго и Пенсильвании. Может, вы их знаете — доктор Гольдштейн