Османские войска и их герой полковник Мустафа Кемаль доблестно защищали полуостров, сумев удержать высоту, понеся при этом огромные потери, как и атакующие силы союзников. Потери союзников (австралийских, британских, французских, индийских и новозеландских войск) и осмов оказались примерно равными: более пятисот тысяч из восьмисот тысяч человек, сражавшихся там между высадкой союзников 25 апреля 1915 г. и их окончательной эвакуацией 9 января 1916 г., были убиты, взяты в плен или ранены[1138]. Для османов эта дорогая победа того стоила, поскольку она предотвратила завоевание Стамбула. Для держав Антанты, которые думали, что быстро разгромят османов и ускорят окончание войны, результат был противоположным. Османы и немцы продолжали сражаться с англичанами и французами по всему Ближнему Востоку в Ираке и Сирии.

Османы разгромили британско-индийский экспедиционный корпус при Куте в Ираке в апреле 1916 г., после чего использовали военнопленных на принудительных работах, но это была последняя победа османов. После нее османская армия едва могла удержаться на Ближнем Востоке. Войска были истощены голодом и болезнями, включая холеру, малярию и тиф. Солдаты были плохо экипированы и одеты в лохмотья, им не хватало транспорта. Несмотря на джихад, наблюдался высокий уровень дезертирства. Однако в 1915 г. этот фактор был использован для уничтожения своих сограждан.

Уничтожение армян путем депортации и резни

Отрубив армянскому народу голову, – убив триста ведущих интеллектуальных, религиозных и культурных лидеров, арестованных 24 апреля, – режим Комитета «Единение и прогресс» отправился за телом под прикрытием войны. Министр внутренних дел Мехмед Талаат-паша был автором временного закона о депортации от 27 мая, изданного кабинетом министров и подписанного военным министром Энвер-пашой, великим визирем Саидом Халим-пашой (который ушел в отставку в 1917 г. и был заменен Талаат-пашой) и султаном Мехмедом V.

Пугающий широтой прав, предоставленных военным, закон разрешал армии «депортировать индивидуально или коллективно и переселять в другое место жителей деревень и городов, подозреваемых в государственной измене или шпионаже, или в соответствии с военной необходимостью». Армии было «разрешено немедленно наказывать самым суровым образом или нападать и уничтожать в случае [вооруженного] сопротивления тех, кто каким-либо образом выступал против выполнения правительственных указов или действий по защите Родины и установлению общественного порядка»[1139].

С мая до конца лета Талаат-паша издавал дополнительные письменные приказы, обычно отправляемые в виде телеграмм с его личного телеграфного аппарата из дома[1140]. В этих телеграммах, разосланных губернаторам провинций центральной и восточной Анатолии, содержался приказ использовать армию для депортации армянских мужчин, женщин и детей в Рас-эль-Айн и Дейр-эз-Зор в сирийской пустыне и другие лагеря вдоль Евфрата под надзором Министерства внутренних дел.

В то же время, действуя по секретным устным приказам членов центрального комитета партии «Единение и прогресс», включая доктора Назыма, доктора Бахаэддина Шакира – сына беженцев из Болгарии и главы Специальной организации, сформированной из самоотверженных добровольцев Комитета, – занимался снаряжением, снабжением деньгами и командованием вооруженных банд, состоящих из мигрантов из Юго-Восточной Европы и с Кавказа, турок и курдов, уничтожавших караваны, когда они выезжали из городов[1141]. Согласно воспоминаниям бывшего члена партии «Единение и прогресс», жандармерия получила приказ передать депортированных армян отрядам нерегулярных войск Специальной организации, которые поджидали их в заранее оговоренных местах, «как стервятники». Эти караваны «были отправлены, как стада овец на бойню»[1142].

Армянка Пайладзо Капитанян из черноморского порта Самсун пережила депортацию. Ее сыновья трех и пяти лет также остались живы, потому что она отдала их греческой семье в начале вынужденного путешествия.

Ее муж, однако, не выжил, потому что в начале форсированных маршей мужчин отделяли от женщин и детей, небольшими группами связывали веревками, отводили на окраины городов и расстреливали, закалывали топорами или штыками. Пайладзо Капитанян вела дневник, в котором записывала развернувшиеся ужасные события[1143].

В начале июля 1915 г. армяне Самсуна начали свой тысячекилометровый марш-бросок через Алеппо в Дейр-эз-Зор в сирийской пустыне, непригодной для поддержания жизни тысяч выживших, ослабленных мучительным путешествием. Когда колонна проезжала через армянские деревни, Капитанян видела дома с разбитыми окнами и открытыми дверями, мебель, разбросанную снаружи, и церковь, где Библии были разорваны в клочья, а ритуальные предметы брошены на пол[1144]. Когда колонна достигла деревни Тонуз (сегодня Шаркишла), расположенной в пяти часах езды от Сиваса, мужчин, включая ее мужа, отделили от остального каравана и загнали в конюшню[1145]. Женщины кричали жандармам, чтобы они отпустили мужчин. Несмотря на крики отчаяния, солдаты заставили их продолжить путь без мужчин.

Когда колонна прибыла на отдых в деревню Хасанчелеби в провинции Малатья, Капитанян стала свидетельницей того, как депортированных молодых людей и стариков-армян из Амасьи, Сиваса и других мест заперли в большом здании, охраняемом солдатами и крестьянами, вооруженными топорами[1146]. Затем она и другие женщины и дети были вынуждены покинуть деревню. Два часа спустя солдаты и жители деревни вернулись без своих пленников. Многие несли одежду пропавших мужчин и юношей[1147]. Один из турок сказал им, что был свидетелем того, как всех расстреляли. Но в его признаниях даже не было необходимости, так как не оставалось никаких сомнений в том, что произошло.

Однажды вечером конвой, в котором шла Капитанян, остановился на отдых в Хекимхане. Пока они спали, многих молодых женщин увели и изнасиловали или похитили, чтобы никогда не вернуть[1148]. Остальные собирали деньги, чтобы подкупить охранников. Они также подверглись нападению курдов, укравших их багаж, одежду, матрасы и покрывала[1149].

С тех пор ночные нападения повторялись. В течение следующих дней оставшиеся беженцы отдыхали в Кыркгезе вместе с тысячами других депортированных армян – выходцев из всех социальных слоев. Во всей округе был только один колодец, возле которого лежало много больных и умирающих людей. Трупы начали разлагаться, «что загрязняло воздух и отравляло живых»[1150]. На следующее утро путешествие продолжилось пешком. Первым, что увидела Капитанян, был фургон, полный детей, задержанных муниципалитетом Малатьи. В городе собрали тысячи истощенных сирот, оставшихся без попечения[1151]. Они умирали, как мухи[1152].

Через месяц после отъезда из Самсуна походная колонна Капитанян достигла горного района Фырынджылар к югу от Малатьи. Чтобы добраться через горы до Суруча, потребовалось два месяца. Когда беженцы поднимались через горы Тавр, им казалось, что они идут по оскверненному кладбищу, потому что на каждом шагу они наступали на разложившиеся трупы. Она вспоминала чудовищные условия, превратившие депортированных в живые трупы: «Как ужасно выглядели жертвы! Широко открытые рты зияют на изможденных лицах»[1153].

Женщины из Токата и