говорит он.

У Беатрис скручивает живот, но она изо всех сил старается не показывать, как сильно ее взволновали эти слова.

– Я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне или моей магии.

– В этом пророчестве, принцесса, все это случается из-за тебя.

Беатрис не может сдержать смех.

– Как бы мне ни было лестно обладать такой властью, я полагаю, что твоя подруга-эмпирей просто выпила лишнего.

– Это не шутка, – огрызается Найджелус.

Беатрис прекрасно это понимает. И серьезность того, что сказал Найджелус, висит у нее на шее тяжким бременем. Она понимает, что если продолжит об этом думать, то просто сломается. Так что она делает то, что всегда делала, когда кто-то пытался перекинуть проблемы на ее плечи. Она пожимает плечами.

– Ты говоришь о каких-то непонятных, далеких вещах, – говорит она ему. – А на данный момент передо мной стоит слишком много вполне конкретных и срочных вопросов.

Бледное лицо Найджелуса краснеет, и она думает, что он будет кричать, но вдруг раздается стук в дверь, и к ним заходит Паскаль. Его взгляд мечется между Беатрис и Найджелусом.

– Все в порядке? – спрашивает он.

Нет, думает Беатрис. Магия убивает меня, и если пророчество верно, то я уничтожу ее в ответ. Ничего не в порядке.

– Прекрасно, – говорит она, одаривая его яркой, но пустой улыбкой. – Найджелус как раз уходит.

Найджелус выдерживает ее пристальный взгляд. В его глазах пылает ярость.

– Уроков больше не будет, – говорит он ей. – Но мы с тобой еще не закончили.

Беатрис не отвечает, наблюдая, как Найджелус протискивается мимо Паскаля и выходит за дверь, плотно закрыв ее за собой. Когда он уходит, Паскаль смотрит на нее с беспокойством в глазах.

– Я так понимаю, новости были не очень хорошие, – говорит он.

Беатрис сглатывает, быстро решая, как много ей стоит ему рассказать.

– Магия оказывает на меня негативное влияние, – осторожно говорит она. – Найджелус подозревает, что чем больше я ее использую, тем хуже будет, и поэтому мне вообще не следует это делать. Так что, думаю, следующее желание лучше приберечь на крайний случай.

Паскаль округляет глаза.

– Я склонен согласиться с Найджелусом, – говорит он. – Если на кону твоя жизнь…

– Если бы я не использовала магию, чтобы вытащить нас из Селларии, мы были бы уже мертвы, – напоминает она. – И если бы я вчера не использовала магию, мать Виоли…

Беатрис замолкает.

– Как она?

– Когда я пришел к ним, «Алый лепесток» праздновал, – говорит он. – То, что Авалис, будучи на шаг от смерти, полностью выздоровела, не могло быть не чем иным, как чудом.

Принцесса глубоко вздыхает. Та женщина будет жить, потому что Беатрис этого пожелала. По ее венам разливается сила, смешиваясь с чем-то другим, чем-то теплым и прекрасным. Она понимает, что впервые бескорыстно использовала свою силу, причем помогла не просто кому-то другому, но почти незнакомому ей человеку. Возможно, магия и убивает саму Беатрис, но с помощью нее она смогла продлить чью-то жизнь.

А если Найджелус прав? – шепчет голос в ее голове. – Если придется заплатить куда большую цену?

Она его игнорирует. Пророчество, которым он поделился, было нелепым, и Беатрис больше не собирается тратить на него свои мысли.

– Беатрис, – говорит Паскаль. – То, что Найджелус сказал тебе…

Беатрис прерывает его, подходя и беря его руки в свои. Она улыбается.

– Я обещаю, Паскаль. Я больше не буду использовать магию, если только ситуация не оставит нас без иного выхода.

Паскаль выглядит так, как будто хочет возразить на этот счет, но их прерывает еще один стук в дверь, и вот уже вереница слуг ставит на маленький стол перед ними шесть накрытых тарелок и два бокала лимонада.

– Вместо лимонада мы будем пить воду, – говорит Беатрис служанке, которая ставит стаканы. Та кивает и спешит заменить их двумя пустыми бокалами и керамическим кувшином с водой. Только когда Беатрис и Паскаль садятся за стол и слуги оставляют их одних, юноша продолжает разговор.

– Не любишь лимонада? – спрашивает он.

– О, я обожаю лимонад, – говорит она, протягивая руку к кувшину, чтобы налить воду в их бокалы. – Но его терпкость может скрывать больше ядов, чем я могу сосчитать.

Паскаль, который уже поднес к губам свой стакан с водой, замирает и, печально вздохнув, ставит его обратно.

– Ты думаешь… нам стоит об этом беспокоиться? – осторожно спрашивает он.

Беатрис очень хочется ему солгать, но она этого не делает.

– Кажется, моя мама всегда на шаг впереди меня, – говорит она вместо этого. – И раз мы планировали ее отравить, я не могу не опасаться, что она уже решила сделать то же самое со мной. Хотя, рассуждая логически, я знаю, что это никак не поможет ее планам. Ей нужно, чтобы мы умерли в Селларии от рук селларианцев.

Обдумывая это, Паскаль кивает и делает маленький глоток воды.

– Вы с ней похожи больше, чем, видимо, ты хочешь признать, – говорит он наконец. Прежде чем Беатрис успевает возразить, он продолжает: – Я не хотел тебя оскорбить, Триз. Как бы плохо я ни знал твою мать, я все же вижу, что вы обе упрямые, коварные и безжалостные. Сами по себе эти черты не плохи. Вопрос в том, как ими пользуются.

Беатрис все еще хочет поспорить. Ей ненавистна мысль о том, чтобы быть хоть в чем-то похожей на свою мать, чтобы быть связанной с ней чем-то еще, кроме кровного родства. Но Беатрис и сама знает, что она упрямая, коварная и безжалостная, и прекрасно понимает, откуда это в ней.

– Я ненавижу ее, – говорит она спустя мгновение. Она не может вспомнить времена, когда бы ей нравилась ее мать. Даже будучи ребенком, она восставала против всего, что говорила императрица. Она проделала долгий путь от детского бунта до откровенной ненависти.

Или, возможно, не такой уж долгий. В целом он занял столько времени, сколько потребовалось гильотине, чтобы опуститься на шею Софронии. Беатрис знает, что пути назад нет. Ни материнская любовь, ни кровь уже ничего не исправят. Есть только ненависть. И да, несколько общих черт характера, к лучшему это или к худшему.

– Но если бы твоя мать была на твоем месте, – говорит Паскаль мягким голосом, – разве стала бы она спасать незнакомку, рискуя навредить себе? Зная, что после этого ей будет плохо и что это – еще один шаг навстречу смерти? Я не очень хорошо ее знаю, но я не верю, что она задумалась бы об этом хоть на мгновение. В тех вещах, которые действительно имеют значение, ты совсем на нее не похожа.

Поджав губы,