— Хозяин, он же старый человек…

— А ну, слезайте оба!

По одному только взгляду хозяина перепуганные погонщики мигом стащили Исхака и календера с верблюдицы и отогнали ее в сторону.

Исхак взбеленился.

— Нет, ты погоди! — вцепился он в повод караванщикова мула. — Я у тебя работал не за страх, а за совесть. Так? Ты обещал меня за это доставить в Ташкент, так или нет?

Упрямый мул рванул повод из рук, махнул хвостом и понесся вперед, унося своего хозяина. Караванбаши погрозил Исхаку плеткой и крикнул на ходу:

— Работал? Паршивый бродяга, скажи спасибо, что я тебя не прикончил здесь, чтобы тот волк на сей раз набил брюхо твоим поганым мясом!

— А ну, иди попробуй! Попробуй убей! — кинулся Исхак за ним вдогонку, но куда там! Мула уже и не видно было из-за припустивших за ним верблюдов…

А старик дервиш смотрел на все это с улыбкой.

— Оставь, не сердись на него, — сказал он разгоряченному Исхаку. — Этот божий раб гонится лишь за земными благами. Пускай бог воздаст ему по справедливости…

— А ну тебя! — с досадой отозвался Исхак, хотя гнев его уже угас. — Поневоле я должен оставить его на суд бога, потому что я бессилен. Если бы мог, я бы сам с ним рассчитался, еще на этом свете!

Старик, все еще улыбаясь, смотрел вслед уходящему каравану.

— Прости этого смертного за его заботы о своих суетных делах. Не давай плохим, нечистым мыслям, мстительным порывам поселяться в твоем сердце. Они причинят вред только тебе самому, они оскверняют веру. Будь милосерден и честен. Так легче будет твоему сердцу и твоей душе.

Два путника двинулись дальше.

— Такова воля божья, сын мой, чтобы мы с тобой искали гостеприимства здесь, среди гор, у людей племени курама. Идем же к ним!

Исхак не отвечал, но внутренне согласился с этим предложением. Что ему спешить? В Ташкенте его не ждет родной дедушка!

Шли они долго. В темноте, то и дело оступаясь. Обливались потом, обсыхали… Исхак измучился вконец. Заметив это, старик сказал:

— Воспитывай в себе равнодушие как к тяготам, так и к наслаждениям, сын мой. Что пользы огорчаться? Стремись к хорошему, беги от дурного. Если встретится тебе доброе, не радуйся сверх меры, если столкнешься с недобрым — не огорчайся. Сегодняшняя радость назавтра оборачивается горем и наоборот. Знай, что таков наш мир, он то возносит тебя на спину быстроходного верблюда, то гонит пешком по тяжелой дороге.

Наутро они добрались до большого аила. Залаяли собаки. Молодая женщина в красном платье вышла из крайней юрты. "А, это дервиши…" — сказала она и принялась разглядывать путников с нескрываемым любопытством. Потом прикрикнула на собак: "Пошли прочь!"

Старик дервиш, едва они с Исхаком приблизились к юрте, запел.

Молодая женщина слушала его пение, опустив глаза, а лицо ее все светлело, она задумчиво кивала головой в такт мелодии. Но вот она повернулась и скрылась в юрте. Снова вышла, подала путникам лепешку. Исхак принял лепешку, опустил в карман шаровар.

— Спасибо, дочка, да не будет у тебя ни в чем недостатка, — поблагодарил старик.

Из большой юрты показался тем временем почтенного вида человек. Он поклонился старику и радостно его приветствовал:

— Святой отец, добро пожаловать!

У Исхака потеплело на душе. Хозяин юрты носком сапога толкнул дверь. Он сам постелил на почетном месте одеяло, набросал подушек, усадил гостей. Оглядывая юрту, Исхак думал о том, что хозяин ее, должно быть, старый знакомый дервиша и что они здесь, даст бог, хорошо отдохнут и поедят на славу.

— Кто же ты, свет мой? — спросил дервиш, немало удивив Исхака своим вопросом.

— Меня зовут Кулбарак, святой отец, — отвечал тот, присаживаясь на колени возле одеяла. — Я вас видел три года назад на базаре в Намангане. Вы меня, конечно, не знаете. Я один из многих, кто слушал ваши золотые слова. Как же мне не узнать вас! Ваш приход к нам, к нашему народу — великая милость и счастье…

— Спасибо на добром слове, — наклонил голову календер.

В юрту вошли два подростка. Первый, увидав незнакомых людей, несмело произнес приветствие; мальчики остались стоять у порога. Хозяин позвал их:

— Идите поздоровайтесь.

Мальчики с поклоном по очереди пожали обеими руками руку старика дервиша, а он, оглядев их ласково и пристально, сказал:

— Хорошие, славные джигиты, молодцы…

Повинуясь взгляду отца, младший принялся разжигать огонь в очаге, а старший вышел и вскоре привел в юрту черного ягненка — чтобы гости, по обычаю, произнесли молитву над обреченным стать пищей животным.

Хозяин пригласил соседей — стариков и молодых джигитов, женщин и румяных девушек набилось в юрту полным-полно. Забыв об усталости, дервиш разглядывал собравшихся. Быть может, пришли они сюда только ради угощения и не нужно им его слово? Но он заговорил все же, и говорил долго, пересыпая поучения стихами. Читал отрывки из поэм о Юсуфе и Зулейхе, о Лейли и Меджнуне, потом из великого сказания об Эр-Манасе… Его слушали все, никто не покинул юрту.

Разошлись люди только под утро.

Путники отдохнули и стали собираться в дорогу. Гостеприимный хозяин кивнул жене, и та подала два новеньких чепана. Один из них Кулбарак накинул на плечи дервишу, второй — Исхаку.

— Мудрый человек, ты осчастливил наш дом, обрадовал нас, прими же скромный подарок от чистого сердца и прости, что прикрываем твои плечи столь дешевым одеянием…

— Не подарок — дорого уважение, — отвечал дервиш. Они с Исхаком попрощались с хозяйкой и вышли за дверь. А там сыновья Кулбарака держали каждый по верховому оседланному коню.

— Вот, святой отец, — с запинкой сказал Кулбарак, который провожал гостей, — примите еще и коней, чтобы не пришлось пешком идти вам больше. Не обижайтесь…

Кони были сытые, на луках седел висело по плети. Исхак радовался от души, что ноги отдохнут: пешком плестись — мучение для того, кто с детства привык верхом ездить. А на лице дервиша радости не было. Он принял подарок, только чтобы не обидеть хорошего человека, поблагодарил его и благословил детей.

Скоро путники были уже в дороге.

…Старая женщина почти выбежала из придорожной лачуги, возле которой примостилось еще несколько таких же неприглядных и бедных жилищ. Широко раскрыв глаза, смотрела старуха на путников. Из лачуги доносились громкие столы.

— Здравствуйте! — приветствовал дервиш старую женщину, а она, как будто опомнившись, отвечала:

— Добро пожаловать… Пожалуйте… Только дом этот остался без хозяина…

— Кто-нибудь болен?

— Да нет… не болен… — женщина запнулась.

— Несчастье какое случилось?

Старуха вдруг ответила:

— Родной, это семья