Избавить армию от особых отделов и политработников он тоже не хотел. Но все-таки 12 августа 1940 года — с учетом опыта боев в Финляндии — вновь был упразднен институт военных комиссаров. Командиры обрели чуть большую самостоятельность.

Григорий Михайлович Штерн осторожно заговорил о том, что, если требует обстановка, то нужно и отступить временно, перегруппировать силы, а не приказывать только наступать или стоять до последнего. И нужно учиться действовать в окружении, если уж так случилось.

Сталин заинтересовался:

— Товарищ Штерн, у нас в уставе или наставлении нет ли специального раздела, что должна делать часть, если она окружена?

— Есть, товарищ Сталин, в уставе. Она должна прорываться из окружения. Но сейчас на основе этой войны и целого ряда эпизодов других войн надо будет раздел боя в окружении и задачи начальников в условиях окружения лучше разработать и отразить в уставах.

Но предложение Штерна подумать о том, что нужно готовить войска к бою в условиях окружения, не прошло.

Сталин со злой иронией высказался о частях, попавших в окружение:

— Окружена была всего лишь одна дивизия, а сюда телеграммы шлете — партии Ленина—Сталина: герои сидят, окружены, требуют хлеба... Сидели, кормили дармоедов... Каждый попавший в окружение считается героем...

Эти слова вождя запомнили. Попавшие в окружение стали восприниматься как плохие солдаты, а то и как предатели.

По своей привычке Сталин возложил ответственность за неудачи на отдельных командиров, которые отстали от жизни.

Больше всех на совещании досталось командарму 2-го ранга Михаилу Прокофьевичу Ковалеву. С 1938 года, после расстрела его более талантливых предшественников, он командовал Белорусским военным округом. В финскую войну ему доверили 15-ю армию. Воевал Ковалев неудачно.

Сталин практически не давал ему говорить, иронически оценивал каждое его слово:

— Почему вы дивизию послали, как на парад, атаковать противника с одними винтовками, без артиллерии? Дивизия понесла большие потери, шестьсот человек погибли...

За несколько месяцев до этого, в сентябре 1939 года, Ковалев командовал Белорусским фронтом, который вошел в Польшу. Вторгнуться в обессилевшую Польшу — это у Ковалева получилось. А когда началась настоящая война, выяснилось, что воевать Ковалев не умеет.

Несколько дней с Ковалевым не было связи.

— Вы куда-то зарылись в берлогу и ничего на свете не хотели признавать, — выговаривал ему Сталин. — От вас просят связи с Москвой, хотят вам помочь, а вы это не делаете. У вас была связь, и проволочная, и радиосвязь, а вы отмалчивались. Товарищ Ковалев, вы человек замечательный, один из редких командиров Гражданской войны, но вы не перестроились по-современному. Первый вывод и братский совет — перестроиться. Вы больше всех опоздали к этой перестройке. Все наши командиры, которые имели опыт Гражданской войны, перестроились, а вы и Чуйков никак не можете перестроиться. Это первый вывод. Вы способный человек, храбрый, дело знаете. Но воюете по-старому, когда артиллерии не было, авиации не было, танков не было, тогда людей пускали, и они брали. Это старый метод. Вы человек способный, но у вас какое-то скрытое самолюбие, которое мешает вам перестроиться. Признайте свои недостатки и перестройтесь, тогда дело пойдет.

— Есть, товарищ Сталин, — отчеканил Ковалев.

А что еще он мог ответить? Сталин сам вознес его так высоко, не задаваясь вопросом: справится ли? А других, боЛее талантливых, которые не нуждались в разъяснениях, как надо воевать, вождь уничтожил.

Сталин отправил Ковалева командующим Забайкальским военным округом. Все годы, пока шла Великая Отечественная, Ковалев просидел в тылу. А когда округ стал фронтом — накануне войны с японцами, Ковалева заменил куда более умелый маршал Родион Яковлевич Малиновский, будущий министр обороны.

Сделав множество замечаний, Сталин, тем не менее, повелел считать Финскую кампанию победоносной. И, заключая совещание, сделал военным большой комплимент:

— Финнов победить — не бог весть какая победа. Мы победили еще их европейских учителей — немецкую оборонительную технику победили, английскую оборонительную технику победили, французскую оборонительную технику победили. Не только финнов, но и технику передовых государств Европы. Не только технику, мы победили их тактику, их стратегию. В этом основная наша победа!

Зал встал и начал аплодировать.

Председательствовавший Кулик произнес:

— Я думаю, товарищи, что каждый из нас в душе, в крови, в сознании большевистском будет носить те слова нашего великого вождя, товарища Сталина, которые он произнес с этой трибуны. Каждый из нас должен выполнить указания товарища Сталина. Ура, товарищи!

На совещании приняли решение отказаться от устаревших образцов военной техники и начать производство современных. Подготовили постановление «О мероприятиях по боевой подготовке, организации и устройству войск Красной Армии на основе опыта войны в Финляндии и боевого опыта последних лет».

На совещании Сталин благодушно заметил:

— Хорошо, что наша армия имела возможность получить этот опыт не у германской армии, а в Финляндии с божьей помощью.

Но стратегические уроки Финской кампании, как и опыт, извлеченный из боев в Испании, оказались ошибочными.

В Испании велась позиционная война, и вернувшиеся оттуда командиры говорили, что надо готовиться к такой войне и учиться «прогрызать» хорошо укрепленную оборону.

Финская война как бы подтверждала их правоту. Прорыв линии Маннергейма так тяжело дался Красной армии, что казалось, будто содержанием будущей большой войны и станет прорыв вражеских укреплений. Мысль о том, что Красная армия в принципе отстала в своем развитии, не обсуждалась.

Борис Михайлович Шапошников со всем своим авторитетом главного на тот момент военного теоретика подытожил:

— Война в Финляндии дала богатый опыт для развития современной нашей боевой готовности и боевой подготовки. Взятие укрепленной полосы финской обороны должно быть изучено и должно послужить камнем, на котором мы, как на оселке, должны готовить армию, обучать армию. Товарищ Сталин сказал, что во всех государствах столкнетесь с такой стеной, которую строили так долго финны и которую нам пришлось брать. Поэтому, я считаю, в наш полевой устав должны быть введены действия в условиях укрепленного района. Это первое, с чем мы столкнемся в той или иной мере на границе. Наверное, и румыны что-нибудь городят, и турки. Насчет Афганистана не знаю, но Иран старается закупать цемент.

— У нас хотят купить цемент для постройки, — весело добавил Сталин.

В зале охотно засмеялись.

Шапошникова поддержал и Мерецков:

— Наши уставы основаны на опыте маневренного периода мировой войны и совершенно не дают представления о войне в позиционных условиях при наличии долговременных сооружений. Мировая война на Западе развивалась в позиционных условиях, и там в этом направлении