Действительно, это было нелепо — скрывать от советских офицеров данные о западных армиях. Но Проскуров объяснил:

— Потому что в этих журналах есть всякая клевета о Красной армии.

Вот что было главным: не позволить офицерам узнать, что в мире думают о Советском Союзе и Красной армии. Идеологические интересы важнее, чем интересы обороны страны.

Голос из зала:

— За границей ежедневно выпускается бюллетень иностранных военных миссий, а у нас в открытом виде он не распространяется.

Сталин строго спросил Проскурова:

— Почему?

Проскуров пояснил:

— Там есть клевета на Красную армию.

Сталин нашелся:

— Интересные выборки надо делать.

На публике вождь никогда не высказывался в пользу цензуры и запретов. Такие указания вождь давал один на один. А тут Сталин пожурил Проскурова:

— У вас душа не разведчика, а душа очень наивного человека в хорошем смысле этого слова. Разведчик должен быть весь пропитан ядом, желчью, никому не должен верить. Если бы вы были разведчиком, вы бы увидели, что эти господа на Западе друг друга критикуют: у тебя тут плохо с оружием, у тебя тут плохо. Вы бы видели, как они друг друга разоблачают, тайны друг у друга раскрывают. Вам бы схватиться за эту сторону, выборки сделать и довести до сведения командования, но душа у вас слишком честная...

Наивно было бы всерьез принимать слова Сталина о необходимости широко распространять иностранную информацию. Тот же Проскуров понимал, что система запретов незыблема.

Он попытался оправдаться, привел примеры выпускаемых его управлением информационных материалов, показал, как красиво они напечатаны — с иллюстрациями, с картинками.

Сталин взял образец и строго спросил:

— Тут напечатана дислокация германских войск?

— Так точно.

— Это нельзя вообще печатать.

Сталин был возмущен. Он не хотел обижать Гитлера.

— Нельзя и секретно? — переспросил Проскуров, которого вождь только что ругал за отсутствие информации.

— Нельзя такие вещи излагать, вообще печатать нельзя, — зло повторил Сталин.

А потом удивлялись, почему советские командиры так плохо знали тактику и вооружение вермахта...

Проскуров сообщил, что на самом деле разведка снабжает вооруженные силы информацией, но ее не читают. Например, в штабе военно-воздушных сил никто не заинтересовался материалами разведки об опыте использования немцами авиации в Польской кампании. Такую книгу, как «Артиллерия германской армии», прочитали всего четыре человека...

Мерецков попытался оправдаться:

— Там стоит гриф «секретно». Домой не могу взять книгу, а на работе не могу читать, работой надо заниматься. Поэтому эти книги лежат без движения, никто их не читает.

— Кто это так придумал? — продолжал удивляться Сталин.

Проскуров пояснил:

— Был приказ народного комиссара обороны № 015.

Сталин буркнул:

— Вы же ему так предложили, он не мог сам так придумать.

Мерецков предложил:

— Тогда разрешите брать эти книги для чтения, но с оговоркой — не терять.

Никто эту идею не поддержал.

Бесконечные сталинские реорганизации безумно вредили разведке. Проскуров напомнил, что 5-е (разведывательное) управление ведает только закордонной разведкой, агентурной. А войсковую разведку передали оперативному управлению Генштаба, которое этим заниматься не может.

Проскуров предложил сосредоточить всю разведывательную работу в одних руках. Предложение повисло в воздухе. Реорганизации разведки будут продолжаться даже во время Великой Отечественной...

Борис Михайлович Шапошников осмелился заговорить о необходимости полноценных военных дискуссий:

— Здесь правильно товарищи говорили, что военная мысль не работает, нет журналов. У нас не бывает встреч, где люди могли бы совершенно свободно, не боясь, что их обвинят, выступить со своей точкой зрения, высказать свои мысли, чтобы военная мысль заработала, а также чтобы выводы игр стали достоянием широких масс. Выводы игр у нас были, опыты были, но они оставались в узком кругу, а те командиры, которые участвовали в играх, ничего не знают.

— Секретным считалось, — спокойно согласился нарком Ворошилов, как будто от него ничего не зависело.

Шапошников поднял и другую тему, которая больше заинтересовала Сталина:

— Наши военные писатели считают, что все, что было в старой царской армии, — нуль. Это неверно. Вы же знаете, что в старой царской армии были хорошие традиции, были первоклассные, хотя и колотили их, солдаты. Командный состав был образованным, и понимал дело, и, вообще говоря, вел дело неплохо. Надо, чтобы люди учились и воспринимали то хорошее, что было в старой армии. Если мы учимся у всяких наполеонов и мольтке, почему нельзя учиться у Кутузова?

Сталин согласился с тем, что нужно оживить военную мысль, как будто не понимал, что сам ее и задушил:

— У нас командный состав, средний командный состав, не приучен думать. Он приучен читать приказы и преклоняться перед ними. Но разве можно в приказах все уместить?

Военачальники жаловались на то, что волю, самостоятельность командира сковывает огромное количество проверяющих.

Дмитрий Тимофеевич Козлов, командир 1-го стрелкового корпуса, нарисовал типичную картину:

— Командир полка принимает решение, а у него сидят в качестве контроля: представитель из корпуса, представитель из органов особого отдела, представитель политуправления. Воля размагничивается...

Политработникам вообще досталось на совещании. Военачальники говорили, что младшие офицеры приходят в войска неподготовленными:

— У нас в соединении есть молодые лейтенанты, только что окончившие училища, а стрелять они из личного оружия не умеют. Особо следует сказать о политработниках. У нас много этих товарищей с очень низким уровнем военных знаний...

Мерецков обратил внимание на полный идиотизм политорганов:

— Товарищ Мехлис нам много помогал, но мы все-таки просмотрели один вопрос — это социалистическое соревнование на лучшее выполнение приказа. Вот, скажем, два бойца заключили соревнование на взятие огневой точки. А потом начался бой, сильный огонь, один из них человек храбрый и лезет в бой, а другой думает — на этот раз пусть я соревнование проиграю, а он пусть наступает. Следующий раз, может, огонь противника будет слабее, тогда я пойду вперед и тоже выиграю соревнование, но с меньшим риском.

— Нужно с толком соревноваться, — защищал свое ведомство Мехлис, начальник Главного политического управления Красной армии.

— Нет, это вредно, — стоял на своем Мерецков. — Если соревнуются на лучшее выполнение приказа — то это неправильно. Приказ подлежит обязательному выполнению всеми. Кто его не выполняет — тот изменник... Между прочим, нас никто не может обвинить в том, что мы над соревнованием не работали. Можно привести такой пример, когда боец в атаке на соревнование доходил до дота, ставил на него флаг, вставал во весь рост и погибал. Пренебрегал своей жизнью...

Эта безумная идея —