— Когда я выпустил десять тысяч снарядов по шведскому корпусу, то тут же последовал запрос, почему так много израсходовал снарядов.

Сталин уточнил:

— От кого запрос?

— От начальника Генерального штаба.

Сталин покачал головой:

— Неправильно. Начальник Генерального штаба не понял сути современной войны.

Шапошников вскоре покинул Генеральный штаб.

К Финской кампании не подготовились и интендантские службы. Не было элементарных сухарей. Солдаты получали промерзшие буханки хлеба, которые приходилось пилить пилой или рубить топором. Кусочек мерзлого хлеба клали в рот, он таял, тогда его можно было разжевать... Сухари стали спешно сушить уже во время войны. Сталин распорядился кормить армию концентратами из пшена — так дешевле.

— Сделали продукт из пшена, который легко потребляется человеком, — гордо доложил Хрулев. — Этот концентрат быстро превращается в кашу: вы кладете таблетку, обдаете кипятком, и через три-четыре минуты у вас каша.

— Я пробовал, — подтвердил Сталин. — В горячую воду положить, и через три минуты распускается и получается каша. А в холодной воде через десять—двенадцать минут — готовая каша с салом.

Хрулев обещал:

— Товарищ Сталин, промышленность сейчас разработала очень хороший концентрат — овощной. Сделали концентрат: щи кислые, щи свежие и борщ красный. Через десять минут кипячения получается борщ. Вы знаете, какая это экономия на кухне. Перевозка овощей совершенно не нужна.

— На Дальний Восток посылайте, — попросил Штерн.

— Пошлем и на Дальний Восток, — обещал Хрулев. — Мы недавно разговаривали с вами по телефону, когда вы говорили, что концентраты послали вам такие, что вы своему врагу не посоветуете их есть...

Мнения врачей не спрашивали, а в Великую Отечественную стало ясно, что замена свежих продуктов концентратами быстро приводит к ослаблению организма и красноармеец теряет боеспособность.

Красная армия вступила в войну в летнем обмундировании, в ботинках — это зимой-то! Солдаты мерзли, а валенок не было, потому что поначалу снабженцы утверждали, что по штату не положено. Потом стали срочно валять валенки, шить шапки-ушанки, рукавицы.

— 163-я дивизия пришла на фронт босая, — сказал Мерецков.

— Босая? — удивился Хрулев.

— Так точно.

— А я имею постановление военного совета, где написано, сколько эта 163-я дивизия бросила имущества, — перешел в контратаку Хрулев. — Документ подписан товарищами Чуйковым и Мехлисом 13 января 1940 года.

— А я говорю о начале декабря, — поправил Хрулева Мерецков.

— Я считаю, что вопрос обмундирования, техники и оружия обстоит так, что все это варварски бросается. Об этом нужно говорить, а не спорить, и людей надо считать, а ты не знаешь, сколько у тебя людей в округе, — обрушился на Мерецкова маршал Кулик.

— Как это «не знаешь»? — возмутился Мерецков.

— Людей мы не считаем, — продолжал возмущаться Кулик, — пушки бросаем. Это, товарищи, факт, позор. Нужно было проводить жесткую политику, а вы считаете, что не виноваты. Посмотрите, сколько у нас теряется продовольствия, товарищ Сталин.

— Знаю, знаю, — ответил вождь.

Курдюмов, начальник Управления боевой подготовки Красной армии, признал:

— На Финском театре в первый период войны было много обмороженных, потому что люди прибывали в холодной обуви, в ботинках даже, а не в сапогах. Причем часть ботинок была рваной. Я здесь докладываю с полной ответственностью, что воевать при сорокаградусном морозе в ботинках, даже не в рваных, и в хороших сапогах, нельзя, потому что через несколько дней будет пятьдесят процентов обмороженных. Врачи могут сказать, что без достаточного количества теплых вещей тело человека может выдержать такую температуру четыре-пять дней, а на пятый день получается такое охлаждение, что независимо от употребления водки, сала — сопротивление организма будет понижаться.

Сталин не любил жалоб на плохое отношение к людям и иронически добавил:

— У товарища Курдюмова.

Курдюмов продолжал стоять на своем:

— Тут бывшие гвардейцы в своих выступлениях вспоминали о том, как они в мирное время в бескозырках ходили при пятидесяти- или шестидесятиградусном морозе. Я не знаю, как бы они себя чувствовали в боях в Финляндии при таком морозе.

Голос из зала:

— Я в 1915 году всю Сибирь прошел в сапогах, ничего не было. У меня были портянки, а мороз сорок градусов...

Вот такие удальцы Сталину нравились. Он раздражался, когда жаловались или что-то просили.

Некоторые военачальники пытались поставить принципиальные вопросы.

Мерецков предложил:

— Несмотря на то что мы опоздали с изучением опыта Запада, нам все же нужно скорее иметь документы и материалы, которые дают опыт современных войн. Сейчас идет война в Европе, мы не получаем зарубежных газет и журналов и не знаем, что там пишут. Только из наших газет получаем краткие сводки. Вот это, товарищ Сталин, и мешает нам следить за развитием военного дела за рубежом.

— Нетерпимое положение, — реагировал Сталин, как будто не он установил железный занавес и не он запретил ввоз иностранной литературы в страну.

Мерецков продолжал:

— Нашей разведке нужно широко нас ориентировать. Я думаю, что можно нам давать информацию о том, что делается у наших соседей. Эти материалы есть. Но они к нам не попадают.

Сталин тут же нашелся:

— Была брошюра, где были данные, как будет Финляндия действовать. Эта брошюра была издана за семь лет до начала войны. Семь лет она пролежала в Наркомате обороны и через две недели после начала войны была издана, а до этого на нее не обращали внимания.

Иначе говоря, виновата чья-то нераспорядительность, а не цензура и запрет знакомиться с иностранной литературой. Сталин даже не думал в тот момент, что любые сведения о финской армии за семь лет абсолютно устарели...

Участники совещания насели на Ивана Проскурова, военного летчика, Героя Советского Союза, которого Сталин поставил во главе военной разведки:

— Все засекречено! То, что за границей стоит во всех витринах, для Красной армии секрет.

Сталин услышал эти голоса и подыграл:

— Это манера людей, не хотят, чтобы наша Красная армия знала многое. Вот почему, видимо, у нас все секретное.

Вмешался председательствовавший на заседании Кулик:

— Мы должны добиться такого положения, чтобы то, что сегодня появляется в печати за границей, было бы на следующий день известно нашей Красной армии. А у нас сейчас все засекречено.

Сталин тут же задал ему вопрос:

— Вы являетесь заместителем наркома, у вас вся власть в руках. Почему вы ничего не предприняли?

— Я этот вопрос ставил перед наркомом, — возразил Кулик.

Голос из зала:

— Иностранные военные