с практически идентичным сценарием исполнения могли быть соединены в одно. Формально имелись все основания полагать, что убийства девушек совершены одним или несколькими связанными между собой мерзавцами, группой, но доказательств этому было целый ноль, кроме внутренней убежденности сотрудников. Тоже в принципе немало, но в основу постановления не положишь. Кроме того, несколько разных «висяков» – это в глазах вышестоящих руководителей плохо, но терпимо, а нераскрытая «серия» – практически катастрофа.

Дело о Пелкиной было вторым, если предполагать «серию», по хронологии. Оля Пелкина, при жизни не отличавшаяся примерным поведением, после смерти стала для старшей сестры чуть ли не ангелом. Заявление о пропаже без вести ее сестра подала через три месяца после того, как Ольга не вернулась из колледжа на летние каникулы – и то только потому, что позвонили и спросили, планирует ли студентка оплачивать второй курс обучения и продлевать койко-место. Так заявительница, Олеся Пелкина, поняла, что сестра не в общежитии.

Отсутствие связи с мая месяца она считала вполне нормальным. Позвонив кое-каким родственникам и уточнив, что Ольга и к ним не заворачивала, Пелкина-старшая отправилась в райотдел. Оле на момент подачи заявления не исполнилось восемнадцати, в связи с чем меры были приняты незамедлительные и исчерпывающие: местность прочесывали и сотрудники, и добровольцы, и в течение трех дней вниз по течению реки Протоки нашли обезображенный труп девушки, забросанный ветками.

Волонтер, который наткнулся на тело, был из бывалых и знал, чего ожидать, так что на потерпевшую его не стошнило, личных вещей на месте происшествия он не ронял и натоптал по минимуму, но все равно улики если и оставались, то их смыло в середине лета, когда зарядили дожди, и уровень реки поднялся больше чем на метр. Хорошо, что не смыло сам труп.

Изнасилована, задушена, перед смертью сломана кисть руки. Лицо жгли. Подозреваемый не установлен. Пелкина-старшая несколько раз выходила к администрации с плакатами «Накажите убийцу», на всех углах рассказывала, каким золотым ребенком была ее младшая сестра и какие твари сотрудники правоохранительных органов, не желающие искать преступника.

Согласно собранным материалам, покойная с четырнадцати лет занималась проституцией, наркоманила, в шестнадцать была условно осуждена за кражу и передвигалась по району исключительно автостопом, из-за чего неоднократно попадала в передряги. Фигурантов убить этого «золотого ребенка» набралось за три дня человек сорок. Однако результата, к сожалению, не было…

– К самой заявительнице будем заезжать? – уточнил Дягилев, поворачивая на перекрестке направо. – Там у нее по жалобе какие-то дополнительные сведения, или просто мы – уроды?

– Просто мы – уроды. Так что обойдется.

Возле здания комитета стояла гражданка Ведиляева. Кроме Постовенцева, от нее когда-то досталось и Дягилеву, отказавшемуся принять заявление насчет «криминального вида сожителя дочери», а третий раз попал Вася Березяк, который просто громко слушал музыку в служебной машине в воскресенье, правда, во дворе отдела, куда Анастасия Александровна пришла подавать очередную жалобу. Поэтому ее вид радости не вызвал.

– Эта тут зачем? – удивился, выходя, Роман. – Как это она, да не сразу к нам?

Постовенцев походя поздоровался исключительно из вежливости к старшим и прошел мимо. Ведиляева величественно кивнула, потом спохватилась.

– Я же зайти хотела! – торопливо сказала она в спину сотрудникам. – Вы работаете сегодня?

– Уволился, – буркнул Постовенцев, торопливо заходя в здание.

Дело Пелкиной находилось в производстве у следователя Карпова, новенького, которому свалили все нераскрытые убийства. Карпов ярым фанатом своего дела не был и землю по ним не рыл, но и от работы не отлынивал, поэтому на просьбу посодействовать отреагировал быстро: достал из сейфа дело, бегло просмотрел, освежая в памяти.

– Там Ведиляева в дом попасть не может, – между делом сказал он. – Дежурного следователя ждет, а Королев на контрафакте. Если что, надо будет проехать. Говорит, там преступники.

– Ага, двое сразу. Сожитель с дочкой.

– Ну там посмотрим… Ко мне по этому, – он постучал по листам дела, – какой вопрос?

– Там жалоба пришла от сестры погибшей, – сказал Постовенцев, – скоро и к вам перешлют. Нам бы посмотреть, что у вас нового наработано.

– Ничего. Ваши ответы, мои запросы. А что в жалобе?

– Как обычно. Следствие стоит на месте, убийца гуляет на свободе. Ты никого не допрашивал, кроме первоначальных?

– Нет. – Карпов пожал плечами. – Я его не возобновлял и не собираюсь. Вообще эти ваши «висяки» хорошо бы объединить да отдать в Управление.

– Наши «висяки», – отметил Постовенцев, а Дягилев индифферентно пожал плечами.

– Почерк один и тот же, место одно и то же, что еще надо?

– Хотя бы сперму одну и ту же, – не удержался старлей.

– Да сперма-то так… нюансы.

– Ну так и объедини.

– Так вы ж не работаете, чтобы объединить.

– О-о, началось, – сказал Постовенцев. – Короче, дай нам пару запросов насчет убийцы на мотоцикле, повторных обходов. Пару морд давай по судимостям проверим. Если хочешь, мы место повторно осмотрим, давай поручение. И на допросы выпиши.

– Минут тридцать погуляйте. Или час. Мне «отказной» надо доделать.

– Тридцать, – сказал Дягилев. – Прям прижимает. Нам Минченкова еще отрабатывать.

– Прижимает, тогда тут сидите, – согласился Карпов.

От следователя оперативники вышли с пачкой свежих бумаг. Ведиляева так и стояла на крыльце.

– Анастасия Александровна, – вздохнув, подошел к ней Постовенцев. – Что у вас там за ситуация?

Бабка оглядела его с головы до ног и хмыкнула:

– Я пришла к выводу, что вас она не касается.

– Так мы дежурим, нам и ехать.

– Вот как вызовут, так и поедете.

– Мыша старая, – выругался себе под нос Постовенцев.

На хуторе оперативники прокатились вдоль домов, расположенных недалеко от места обнаружения трупа Пелкиной. Через один дом стучали, дожидались, пока выйдет кто-то более-менее дееспособный, и опрашивали его на предмет убийства. На пятом или шестом доме попался правдоруб – невысокий коренастый дядька лет сорока пяти со следами сведенных наколок на левой руке.

– Так и не раскрыли, что ли? – презрительно процедил он. – Сколько лет уже прошло. За что мы налоги платим?

– Вы что-нибудь слышали о происшедшем дополнительно? – стараясь не реагировать, спросил старлей. – После того как нашли девушку, кто-нибудь говорил об убийстве?

Дядька фыркнул:

– Все говорили!

– Может быть, что-то конкретное было?

– Конкретно – что девку убили, а менты ничего не делают! У вас хоть на примете есть кто?

– Это тайна следствия. А подозрительных лиц…

– Тайна, ха! А какая тайна, когда банда в районе! Насилуют, душат!

– Что вы имеете в виду?

– Ну сколько уже девок поубивали той бандой. А вы, – дядька сплюнул и выругался, – не чешетесь. Хоть знаете приблизительно, кто? – Оперативники промолчали. – До сих пор не знаете. Убийц не ловите, никого не ловите!

Чего-то внятного добиться от мужика не получилось. В принципе как и от всех остальных жителей улицы – об убийстве помнили, подробностей – нет. Вдобавок от бабушки в конце проулка оперативники выслушали кучу негатива по поводу нераскрытой кражи индюков. Дядька-правдоруб за это время успел выйти за забор, собрал пару соседей и начал громко обсуждать с ними бездействие правоохранительных органов; обсуждение сопровождалось согласными возмущенными возгласами.

– За что мы налоги платим? – передразнил Постовенцев, направляясь к машине. – За ваше содержание на зонах! Что за «перстни» у него там были, не рассмотрел?

– Тюремные, – пожал плечами Дягилев. – Сильно не вглядывался. Да и без «перстней» видно, что сидел, какая разница.

– Много умничает. Надо его по базе пробить. Давай к Апыеву завернем, – предложил вдруг Постовенцев, усаживаясь на пассажирское сиденье. – Посмотрим, что он там надопрашивал. Откуда вообще этот журнал взялся, фельдшерица… Да и просто походим.

Дягилев пожал плечами. Пункт милиции был практически по дороге в поселок Крайний, почему не заехать. Результативнее, конечно, было бы заехать в ИВС и поприжать Минченкова, какая такая ночная фея ему нашептала отказываться от совершения преступления, но оперативникам туда строго-настрого запретили соваться до принятия следователем решения об избрании меры пресечения. А Апыев что-то мог бы сказать, и спросить с него не мешало бы, почему не позвонил, когда так блестяще установил алиби Минченкова. Дягилев не злился на него, но был раздосадован – ну где хотя бы элементарная «корпоративная» этика: знаешь, что бывает, когда такие косяки, набери номер, предупреди, чтобы хоть как-то зады прикрыть. А он втихую всех по поручению поопрашивал и рад, что оперов подставил.

В опорном пункте Апыева не оказалось, дверь была закрыта на замок. Доехав до поселка, оперативники притормозили возле автосервиса, где, согласно информации с планерки, работал отец Минченкова.

– Пойду посмотрю. – Дягилев заглушил мотор. – Как он