Я смотрела на него так пристально, что заметила, как его лицо начало проясняться. Не полностью, но у него было не так много шишек и шероховатостей на коже.

— Прошу прощения за вторжение. — Я снова склонила голову, потому что не знала, как вести себя с ним прямо сейчас, не после того, как его мать напомнила мне о моем месте.

— Почему ты плакала? — Он склонил голову набок, когда его большой палец прошелся по моей щеке и вытер слезинку.

— Ничего важного. — Я отказалась снова встретиться с ним взглядом.

Он не весело пропел.

— Ты же знаешь, я всегда могу заставить тебя рассказать мне.

— Конечно, в конце концов, я твоя собственность. — Слова ядовито слетели с моего языка.

Я застыла. Это была не его вина. Он ничего мне не сделал, так что было бы несправедливо вымещать это на нем. Я медленно повернула свое лицо в его сторону, боясь увидеть, что я найду в его взгляде.

Мэйсон не злился, черт возьми, он улыбался, но в этом не было ничего милого. Что-то было пугающее во всех этих обнаженных белых зубах.

Моё тело напряглось, и он сделал шаг ближе ко мне.

— Ах, — сказал он, забавляясь. — Так, ты начала осознавать свою роль в этой пьесе.

Я не ответила.

В прежние времена мои слова стоили бы мне головы. Я была всего лишь пешкой в руках этих людей, и правда заключалась в том, что, как бы хорошо Мэйсон Штильцхен ни относился ко мне, я никогда не смогу быть с ним на равных.

— Мне пора идти, — сказала я ему, когда не смогла вынести гнетущей тишины.

Мэйс с хитрой улыбкой преградил мне путь.

— Останься, — сказал он. — Это приказ.

О да, у меня такое чувство, что его матери это не понравилось бы.

— Твоя мать проверяет нас.

Он усмехнулся, когда начал подходить ко мне, при этом толкая меня до тех пор, пока я не оказалась прижатой к стене.

— Сначала Хильда собирается повеселиться, а потом притвориться, что она хозяйка дома.

Его комментарий разозлил меня. Мне не понравилось, что эти слова слетели с его языка. Все, о чем я могла думать, это о ней с моим отцом.

— Прекрати. — Я почти умоляюще подняла перед ним руку.

— Или что? — Его тон был суровым, и его тело было почти на одном уровне с моим. Я начала паниковать, поэтому выпалила первое, что пришло мне в голову:

— Или я расскажу всем о твоем окровавленном белье.

Ухмылка исчезла с его лица, и что-то темное промелькнуло в его глазах, но он быстро замаскировал это. Он положил обе руки на стену по обе стороны от моих плеч.

— Может быть, именно это мне и нравится, когда я трахаюсь…

Последнее слово он произнес четко, и что-то во мне дрогнуло. Если раньше мне казалось, что я хватаю ртом воздух, то теперь мне казалось, что я задыхаюсь. Я вывернулась из его хватки и выбежала в коридор. Я не останавливалась, пока не добралась до прачечной. Недолго думая, я порылась в грязных корзинах, которые принадлежали ему.

Повсюду были капли крови.

Вернув все на место, я направилась в спальню, которую делила с родителями. Мои щеки раскраснелись.

Моя мать была там, уже расхаживая по комнате, как лев, запертый в клетке. Она казалась почти отчаявшейся.

— О, Аспен, ты вернулась. — Она подошла ко мне, и на секунду я застыла в изумлении, думая, что она идет, чтобы обнять меня.

— Да, мама?

— Мне нужно, чтобы ты положила это в свой рюкзак и оставила в своем шкафчике.

Мои брови нахмурились, когда она вытащила какое-то квадратное устройство. Я понятия не имела, что это такое. Оно было черным и тонким. Сверху у него была металлическая пластина, а на обратной стороне — металлический круг.

— Что это такое?

— Ничего такого, о чём тебе стоит беспокоиться, но я хочу, чтобы ты взяла это.

— Ма…

— Делай, что тебе говорят, Аспен!

Сглотнув ком в горле, я взяла устройство и положила его в свой рюкзак. Мой отец вернулся через некоторое время, и моя мама бросила на него всего один быстрый взгляд и вышла. Семья не имела никакого значения, когда ты был слугой Ордена.

Я была никем.

И я навсегда бы такой и осталась.

ГЛАВА 7

Смерть была терпелива, и я тоже.

Мое тело болело, пока я бродил по школьным коридорам. Я не мог дождаться, когда выберусь из этой дерьмовой дыры и уеду подальше от этого места. Но мне было известно, что мой поводок будет тянуться до тех пор, пока рано или поздно меня не призовет Орден.

Те, кто не был связан с Орденом, убирались с моего пути, когда я проходил мимо них, а остальные смотрели на меня сверху вниз.

Каждая из девушек Ордена думала, что я ниже их. Они любили называть меня Бесенком. Иногда им нравилось трахать Лиама, пока я лежал избитый на полу. Они стонали в экстазе, а я наслаждался ощущением боли.

Мы все были просто немного испорчены.

И эти суки любили напоминать мне, что я никогда не прикоснусь к ним. Меня это устраивало; каждая из них напоминала мне Хильду, просто с значительными привилегиями.

Я вышел на улицу за школой, чтобы спокойно покурить, когда услышал отчетливый высокий, чертовски раздражающий писк голоса Лиама.

— … это древнее дерьмо, отец. Ты уверен, что мы можем ему доверять?

Я поднес сигарету к губам и вздохнул, когда сладкий запах никотина проник в мой нос.

— Да, она ест у меня с ладони, — похвастался он.

Как только он закончил говорить, я закурил сигарету и вышел на улицу.

Лиам остановился, когда заметил меня.

— На что, черт возьми, ты смотришь, Бесенок?

Я был не в настроении выслушивать его дерьмо прямо сейчас, поэтому я проигнорировал его. У меня на уме было нечто большее, чем просто наслаждаться болью, которую он приносил.

Ему не понравилось, что я его проигнорировал.

— Я задал тебе гребаный вопрос! — он кричал на меня, и вена на его шее пульсировала.

У него действительно был комплекс превосходства. К сожалению, для него, все рухнуло бы, когда мы вошли в реальный мир и захватили компании наших семей.

— Я не в настроении для этого, — сказал я, выдыхая дым.

Он рассмеялся.

— Ты делаешь то, что я хочу, Бесенок, — передразнил он с жестокой улыбкой. — Даже если я попрошу тебя отсосать мне, ты сделаешь это