Шрифт:
Закладка:
40-летняя Сара постоянно слышала от матери-нарцисса распространенную, но совершенно неуместную фразу: «Что с тобой?» Если родитель задает такой вопрос сочувствующим тоном, беспокоясь, что у ребенка какие-то проблемы или ему плохо, и давая ему возможность поделиться чувствами, — это хорошо. Но у нарцисса этот вопрос обычно звучит раздраженно, примерно как «Да что с тобой?!», словно чтобы пристыдить ребенка за какой-то изъян. Когда родитель — человек, от которого ребенок зависит во всем, — показывает, что с ребенком что-то не так, юный человек усвоит замечание и поверит ему. Он спросит себя: «А что со мной?» — а потом попытается ответить на этот вопрос. Возможно, основываясь на своих ограниченных знаниях и опыте, он даже найдет что-нибудь «такое». Именно так дети нарциссов усваивают негативные установки вроде «я недостаточно хорош» или «я плохой человек». После этого стыд становится хроническим, и от него трудно избавиться.
Сара рассказала мне свою историю:
Мама давала мне понять, что я делаю все неправильно или ненормально. Она никогда меня ни за что не хвалила, даже если у меня хорошо получалось что-то важное для меня. Я всегда должна была сделать что-то лучше, намного лучше. И я никогда не могла расслабиться. Я всегда пребывала в состоянии сверхбдительности, ожидая, что она теперь скажет, чтобы в очередной раз заставить меня почувствовать себя неумехой. Я всегда боялась сделать ошибку.
45-летняя Мэнди росла с матерью-нарциссом, которая требовала хвалить ее за все, что она делала, включая готовку. Отец всегда осыпал ее преувеличенными комплиментами вроде: «Ух ты, очередной обед на пять звезд, милая!» Остальные тоже старались ей польстить. Мэнди же только убирала со стола, потому что мама не учила ее готовить. Когда Мэнди выросла, она все же научилась готовить для себя, но каждый раз, когда ее родители приходили в гости, они давали ей понять, что считают ее ужасной поварихой. Она очень старалась порадовать отца с матерью фирменными блюдами, но мама жестоко подтрунивала над ней: «Должно быть, мои поварские гены тебе не передались!» Если учесть, сколько лет мама отмахивалась от нее и принижала ее, Мэнди верила негативным комментариям и считала, что ее стыдят за дело.
Лишь благодаря нашей совместной работе Мэнди удалось распутать этот клубок негатива. Во время одного из сеансов она показала мне фотографию дощечки, которая висит на стене ее кухни: «Большинство людей, поевших на этой кухне, затем жили нормальной, здоровой жизнью». Я сделала Мэнди комплимент за проницательность и чувство юмора.
К сожалению, пристыживание и унижение обладают огромной силой. Если ваши родители пользовались такой тактикой, то вы понимаете, насколько эффективно она прибивает любые эмоции и заставляет сомневаться в себе. Особенно сильно она травмирует детей, которые только начинают учиться межличностным отношениям. Например, 29-летний Уильям рассказал печальную историю о том, как отец унизил его, когда молодой человек учился в средней школе. У меня сердце кровью обливалось.
Когда я был маленьким, отец вел себя как гад. Да, я был не идеальным ребенком, но наказания были совсем уж неуместными. В общем, у меня в школе возникли проблемы из-за того, что я таскал девочку за волосы. Она мне нравилась, была миленькой — в общем, я с ней так флиртовал, наверное. Но моих родителей вызвали в школу, чтобы обсудить мое поведение. Отец был разъярен и отказался приходить, сказав, что справится с этим сам. На следующий день в интернете появилось видео: я шел в школу пешком вслед за отцовской машиной, а на груди у меня красовался большой плакат «ЗАБИЯКА». После этого я замкнулся в себе, ужасно боясь любого нового унижения.
Искажение и переписывание реальности
В здоровых отношениях люди могут не соглашаться друг с другом в восприятии той или иной ситуации. Они делятся своими разногласиями, после чего признают, что не обязательно разделяют точки зрения друг друга. Но вот сам факт произошедшего не оспаривается. Например, если ребенок упал с велосипеда, у него самого и его мамы могут быть разные мнения по поводу того, почему это произошло, но факт остается фактом: ребенок упал с велосипеда. В нарциссических семьях, однако, факты искажаются. А очень часто нарциссы вообще переписывают факты, чтобы почувствовать себя лучше.
50-летний Фрэнки вспоминал, как отец в детстве учил его ездить на лошади — шетлендской пони, которая была очень норовистой, любила брыкаться и вставать на дыбы. Фрэнки было всего семь лет, и он очень хотел научиться ездить верхом, как остальные братья и сестры. К сожалению, во время одного из уроков лошадь его сбросила и Фрэнки при падении поранил ногу. Отец-нарцисс не только начал сразу стыдить его за глупость, но и заставил снова сесть на лошадь «и показать ей, кто тут хозяин». Унижение лишь усилилось, когда отец рассказал о происшествии старшим братьям и сестрам Фрэнки и те над ним посмеялись.
Физическая и эмоциональная боль Фрэнки оказалась настолько сильна, что это травматическое событие пришлось прорабатывать на терапии много лет спустя. Прежде чем обратиться к психотерапевту, он, уже взрослый мужчина, пошел к отцу и попытался обсудить это происшествие с ним. Если ваш родитель — нарцисс, это обычно не лучшая идея. Отец немного послушал его, засмеялся, а потом просто переписал историю: сказал, что такого никогда не было. И добавил: «А если такое и случилось, то ты получил хороший урок: нужно быть сильным». На самом деле Фрэнки вовсе не извлек из происшествия такого урока, так что отец явно исказил факты. Но, переписав семейную историю, отец попытался избежать ответственности за то, что не позаботился как следует о своем маленьком сыне. И само это происшествие, и разговор с отцом много лет спустя сбили Фрэнки с толку, заставили его сомневаться в себе, ощущать стыд и разочарование.
О другом инциденте, тоже связанном с искажением и переписыванием семейной истории (оно всплыло лишь спустя десятилетия), рассказала мне моя клиентка Синди (65 лет). Она забеременела от своего парня еще в выпускном классе школы, так что у них было совсем мало времени на планирование свадьбы. Мать Синди, нарцисс, с
