Скарлет не говорит ничего.

– Что? – Он ждет. – У тебя что, отнялся язык?

Возможно ли, что Лео дезертировал, предоставив меня моей участи, чтобы спастись самому?

– Полагаю, ты права. – Отец перехватывает мой взгляд. – Ему пора бы уже быть здесь, не так ли?

Я пытаюсь пожать плечами, но не могу. Мои плечи застыли, словно я превратилась в молодое деревце, над которым возвышается могучая секвойя – мой отец.

– Не беспокойся. – Он улыбается. – Лео получит свое. Кстати, время идет. Так что, если вы не собираетесь присоединиться ко мне, боюсь, нам придется расстаться.

Скарлет делает шаг назад, но, когда пытается сделать второй, останавливается, словно прирастая к земле.

– В одном твоя мать была права, моя дорогая. – Глаза Вильгельма вспыхивают. – Если вы не согласитесь принять тьму, боюсь, мне придется вас – quel est le mot juste?[73] – истребить.

– Я… Если я… если я соглашусь… – Я перешла на шепот. – Тогда ты пощадишь Лео?

– Интересный вопрос. – Он улыбается, словно я подала ему отличную мысль. – Ты готова убить одну из твоих сестер, чтобы спасти его?

Не колеблюсь ни секунды:

– Конечно, нет.

– Жаль. – Он вздыхает. – Ведь нельзя получить что-то, не дав ничего взамен. Ни в Навечье, ни на Земле.

– Но я… – Хочу возразить, начать торг, но у меня нет слов. Я чувствую потрясение моих сестер. Умозрительно мы, возможно, и рассматривали возможность выбрать зло, но очевидно, никто из нас по-настоящему не думал о том, что это может повлечь за собой.

– Теперь это уже неважно. – Вильгельм проводит рукой по розовым кустам. – Я не могу его пощадить. Он нарушил правила, а без правил наступит анархия. Мы не можем этого допустить, не так ли?

Я закрываю глаза и молюсь.

– О, от этого тебе не будет никакого толку, – рявкает Гримм. – Только не здесь. Итак, давайте начнем, идет? – Он смотрит на Беа, и она кивает. – Однако будет несправедливо, если он пропустит это зрелище, верно? Ведь он должен был убить тебя сам. Это будет не совсем то же самое, но станет чем-то вроде заслуженной расплаты, ты согласна?

Беа хлопает в ладоши, и тут же появляется Лео – он стоит под дубом, растерянный и потрясенный.

– Итак. – Вильгельм срывает лепесток розы. – Теперь, когда здесь собрались мы все, я дам вам последний шанс сделать выбор. Что вы выбираете? Тьму или свет? Жизнь или смерть?

Мы молчим.

– Я жду. – Он начинает медленно рвать лепесток. – А мне не нравится, когда меня заставляют ждать.

Я не смотрю на своих сестер. Жаль, что у нас не было возможности придумать план. Все еще продолжаю надеяться, что наш отец грозен лишь на словах. Он напоминает мне моего отчима, когда тот начинал угрожать – чем более ужасными становились его угрозы, тем больше он загонял себя в угол, и тем баланс сил склонялся в мою пользу.

– Хватит, это не может продолжаться вечно! – Наш отец вздыхает. – То есть, в моем распоряжении есть вечность, но я не желаю тратить ее на ожидание. – Мужчина делает паузу. – Я что, прошу слишком многого? Может быть, мне стоит дать вам небольшой стимул? – Он смотрит на меня, и я сникаю под его взглядом, как вянет цветок под жаром мощной лампы. Смотрю на Лео.

– Думаю, это отличная мысль. – Глаза родителя весело блестят. – Позволь мне показать тебе, как надо связывать – твоей первой попытке немного не хватало мастерства.

Ветви дуба тут же обвивают запястья и лодыжки Лео так крепко, что он не может сдвинуться с места. Мои ладони становятся потными, сердце начинает колотиться. Я была не права. Когда речь идет о моем отце, никакого баланса сил нет. Сила есть только у него.

– Итак, Беа, – говорит он, – хочешь сыграть в этом спектакле главную роль?

– Подожди! – кричу я. – Подожди! Что ты собираешься сделать?

Я бегу к Лео, сосредатачиваюсь на этих ветках, шевелю пальцами, сжимаю кулаки, но ничего не происходит. Его путы остаются все так же крепки.

Останавливаюсь и вижу слезы в глазах Лео. Беа колеблется, затем выходит вперед. Она снова поднимает руки над головой, и я слышу оглушительный звук. С розовых кустов отламываются сотни и сотни шипов и поднимаются в воздух, точно рой пчел. Я поднимаю руки, и они начинают падать, но Беа смыкает ладони, и они взлетают опять. Мы стоим, перехватывая друг у друга контроль над шипами. Кажется, я вижу в ее глазах мимолетное сожаление, но его пересиливает ее железная решимость. Мы пытаемся одолеть друг друга, но она сильнее, тренированнее и целиком сосредоточена на одном.

Шипы поворачиваются и нацеливаются прямо в сердце Лео.

– Нет! – Я бегу сквозь розовые кусты по камням и мху и заслоняю его через долю секунды после того, как шипы пронзают каждый дюйм его тела. Поздно.

Падаю на землю, молясь о том, чтобы он пережил эту атаку – ведь он, как-никак, не совсем человек, он солдат, он звезда – но тут вижу, как мужчина, которого я люблю, разлетается в прах, будто в его груди взорвался фейерверк.

Его больше нет. Он погиб в мгновение ока.

Темное небо раскалывает молния, я кричу, бью по стволу дуба, и с него слетает вся кора от верхушки до корней.

Битва

Истошно крича, я бросаюсь на Беа и толкаю ее с такой силой, что она ударяется затылком о камень. От звука удара кости о камень я морщусь, хотя и надеюсь, что он убил ее. Однако Беа уже встает с земли. Я сгибаю пальцы, и плющ обвивает ее запястья и лодыжки, привязывает к земле.

Увидев рядом камень, тянусь к нему, но лицо Беа кривится от презрения.

– Думаешь, я так же слаба, как твой жалкий солдат? Твой хлюпик-бойфренд? Тебе меня не удержать. – Она мгновенно рвет путы, и меня охватывают ярость и страх.

– Берегись!

Я падаю, чувствуя жгучую боль в голове. Издалека до меня доносятся рукоплескания моего отца. Что это было? Мои пальцы нащупывают на земле олений рог. Выдергиваю его из кожи моей головы. Мои глаза слепит кровь, мое зрение туманится. Я прижимаю руку к виску и чувствую, как боль проходит и по моей коже разливается тепло. На мое тело сыплются листья, и я вспоминаю ма и как она накрывала меня одеялом, когда я засыпала.

Листья. Ма. Кажется, между ними есть какая-то связь.

До меня доносятся крики Беа. Кто-то из моих сестер пытается защитить меня, сражается с ней. У меня еще есть шанс. Есть немного времени. Мое сознание то проясняется, то гаснет, боль то уходит, то возвращается, но тепло продолжает распространяться. Как я исцеляю растения, так я могу лечить и себя.

Вот тут до меня и доходит.

Эти листья – это души сестер и матерей, которых убили его солдаты и он сам. Они и есть эти листья. Их сила осязаема, каждый из них – это удар молнии, сто тысяч вольт. Если бы только я смогла управлять этой силой.