— Читай!

Евгений Иванович мельком глянул и брезгливо отодвинул в сторону. Корф понимающе кивнул головой — значит, знаешь, понятна теперь история недельной бороды — и достал из бокового кармана плоскую фляжку.

— Смотри, Евгений Иванович, — покрутил, показывая, — какая удобная вещь. В столице купил.

Отвертев колпачок, поднёс к лицу Зорича. Тот, наклонившись, потянул запах носом и одобрительно хмыкнул.

— То-то и оно! — поддержал друга Исидор Игнатьевич.

А тот достал из ящика стола две стопки, протёр пальцами и дунул в них для профилактики. Цедили без спешки, сквозь зубы, понимающе, и когда Евгений Иванович в знак одобрения вытянул вверх большой палец руки, Исидор Игнатьевич дискутировать не стал, а согласился молча.

— Я ведь только утром с поезда и сразу — по начальству, — рассказал Корф. — Вырвался пару часов назад домой, пообедал — и сюда. Светка тебе привет передаёт, и Пашка, ясное дело, тоже.

Говорили они не торопясь, о том о сём, расслабившись, а закончилось всё обидно, скомканно.

— Вот ты прочитал всё это, — Исидор Игнатьевич потянул газеты к себе, расстелил, показывая, — и решил, что всё знаешь? Э, дорогой, это всё для таких, как мы. А на самом-то деле там большая игра, большая политика. Где уж нам со свиным рылом да в калашный ряд! Ты знаешь, какие слухи ходят там? — Корф привычно ткнул пальцем в потолок. — Те края, где ты свои Георгии зарабатывал, к нам, к России отойдут. Ты понял? Утёрли мы нос британцам!

Есаул, стиснув зубы, скрипнул ими: «Эх, Корф, — засвербела больная мысль, — знал бы ты, какую плату заплатил кое-кто за это».

— Чур меня, чур! — изумился, не ёрничая, потрясённый Корф. — Что это с тобой?

Зорич, двинув стул, шагнул к окну, распахнул наружу створки. Сырой, холодный, пахнущий осенней свежестью воздух успокоил его. Неподвижно застывшему за спиной Корфу сказал тихо:

— Ты прости меня, Исидор Игнатьевич, не до тебя мне сейчас. Прости.

Обойдя начинавшего кое-что понимать Корфа, подошёл к вешалке, оделся и донельзя растревоженный пошёл к дому, а Корф, едва закрылась за ним дверь, торопливо оседлал очками нос и, расстелив одну за другой газеты, внимательно разглядывая сопутствующие снимки, прочитал всё, что касалось посещения Петербурга персидским гостем. Потом долго сидел, раздумывая, пока дежурный вежливо не напомнил ему, что пора на выход.

Возвращаясь со стрельбища, едва обогнув вереницу крайних домов Песчаного, Евгений Иванович заметил группу верховых, которые двигались им навстречу. Приглядевшись, он сказал ехавшему рядом Заглобину:

— Фрол Иванович, эти точно ко мне. Я задержусь, а вы продолжайте движение, я догоню.

Узнав в группе всадников нелюбимого им Жлуктова, Фрол Иванович обеспокоенно предложил Зоричу:

— Евгений Иванович, возьми хоть Ивана с собою.

— Не беспокойся, старина, обойдусь.

— Дык спину-то не подставляй.

— Само собой.

Встретились на обочине. Широко улыбаясь, Жлуктов протянул руку.

— Добрый день, есаул! Отстрелялись? Дело у меня к тебе. Поговорим?

— А эти зачем? — показал подбородком Евгений Иванович на троих сопровождающих. — Смотрят-то они на меня как ангелочки.

— Это точно! — хохотнул Жлуктов. — Это они за друга переживают. Уж очень ты к нему сурово отнёсся.

— Сам виноват, напросился.

И посмотрев вбок, произнёс раздельно и чётко:

— За спиной не пристраивайся, не люблю.

— И в самом деле, чего это вы? — спохватился Жлуктов. — Езжайте вперёд, мне и без вас не скучно.

Ехали молча, Жлуктов выжидал, а есаул с полным безразличием сбивал подсохшие головки чертополоха плетёной трёххвосткой.

— Евгений Иванович, — сразу, без предисловий начал Жлуктов, — несколько дней назад в Варшаве находящийся под негласным надзором один из руководителей «Белого орла» Иренеуш Заславский встретил с поезда Москва — Берлин неизвестного. Вскоре в одном из переулков на их экипаж было совершено вооружённое нападение. Стреляли с обеих сторон. Когда в дело вмешались наши, следовавшие позади, всё было кончено. Нападавшие, бросив пролётку и труп, скрылись. Заславский был ранен, неизвестный — убит. На звуки стрельбы явилась патрульная группа Зависленского полка с офицером-поляком. В экипаже обнаружили небольшой по размеру, но очень тяжёлый ящик, обшитый тканью и перетянутый ремнями для переноски. У наших молодцов хватило ума оставить ящик, после долгого спора с офицером, у себя. Их повезли в комендатуру. Там — старый офицер, тоже поляк. Завязался долгий спор о принадлежности ящика. Дело едва не дошло до рукопашной. Наши не уступили. Спор разрешил прибывший князь Ширинский-Шахматов. Учинили следствие. Прибывший поездом оказался некто мещанин Бажановский. Билет из Москвы, а в подкладке пальто нащупали и извлекли провалившийся в дыру кармана второй билет, до Москвы. И ты знаешь, Евгений Иванович, откуда?

— Догадываюсь, — не сразу ответил есаул. — А в ящике, не по размеру тяжёлом, конечно, золото.

— Поболее пуда. С рудника сейчас, Евгений Иванович, золотник не вынесешь. Это то золото, Евгений Иванович! То самое! Ты понимаешь, оно здесь!

Вот оно как повернулось. Но всё золото в пригоршне не вывезешь, размышлял Зорич. Бажановский… Что-то знакомое…

— Послушай, Жлуктов, а Корф всё это знает?

— Не думаю, — отозвался тот. — Наши с третьим отделением успехами не любят делиться. Возможно, потом, через утечки. Тогда не скроешь. Евгений Иванович, ты помнишь наш последний разговор?

Есаул неохотно кивнул.

— Так вот, — не смущаясь, продолжил Жлуктов, — мы с тобой ближе всех к этому делу. Всё это наша территория. Этому делу уже третий год. Я пытался что-то найти. Были кое-какие догадки, но всё оказалось пустым — вышел на контрабанду. Думал, на Астафьева, но ему с его шпаной это дело не взять. Работали другие люди, а вот кто?

Жлуктов, разгорячившись, шлёпнул ладонью по ноге.

— Слушай, есаул, давай объединим усилия, негласно, конечно. Рябов и Загоскин нам не в помощь. В случае успеха они не поделятся — вся слава им достанется. Держава державой, но пора и о себе подумать. Не за горами отставка, а там что? Попробуем, рискнём, возьмём своё! Так как, идёт?

— А что ж, — думая о своём, проговорил есаул, — это делу поможет.

И, тронув каблуками, пустил Кисмета в галоп.