Шрифт:
Закладка:
Старейшина выразительно молчал, неторопливо налил себе крови в серебряный кубок, отпил, смакуя, и звучно опустил кубок на стол.
— Я хочу пять миллионов. — твердо сказал Доллир, зная, что таких денег у переселенца нет. Кифен поставил все, что есть, на эту сделку.
Степан стиснул зубы. У него было только четыре с половиной. Прав был Веце, когда говорил начинать торг с трехсот тысяч.
— Хорошо. Вы получите эти деньги в течение двух месяцев, но только если мы подпишем договор. — замявшись на несколько секунд, ответил Степан. Он заработает, достанет любые деньги. Да и старик не сможет долго сопротивляться, герцог обещал надавить на главу совета в случае чего.
— Забудь. — отмахнулся Доллир, — Я все равно не соглашусь, сколько бы денег ты ни предложил. Это должен быть выбор Маниэр, не мой. — и снова пригубил крови. Разговор с Кифеном давался ему куда труднее, чем он думал.
— Но пока вы не позволите, у нее не будет выбора, старейшина. — сдавленно, с глухим рокотом произнес попаданец. И оба вампира в этой комнате знали, что Степан прав. Клановые лишены права воли, они подчиняются совету и графу.
— Да. — согласился Доллир, — Жизнь с тобой для нее так же опасна, как в клане. Но тут я присматриваю за ней и мне спокойнее. Я смогу ее защитить. Даже если это ранит ее сердце, растерзает ее душу, я ее защищу. Ты же не сможешь уберечь даже ее тела. Почему я должен соглашаться? — и правда, голая жестокая правда, била словно пощечина.
Попаданец сам не заметил, как смял бумагу для контракта в руке. Степан был обычным вампиром, средненьким боевым магом, среднестатистическим алхимиком. В нем не было ничего выдающегося, ничего особенного, ничего, что бы помогло защитить его женщину.
Но и оставлять ее в клане, где она будет метаться птицей в клетке, он не хотел. Маниэр ведь не раз пыталась его убедить, что предпочтет короткую счастливую жизнь долгим мучениям.
Тогда Степан отнял у нее этот выбор, сам решил, что для нее будет лучше, и сейчас раскаивался в этом. Глупо было думать, что они смогут быть счастливы порознь, наивно полагать, что они вообще могут быть счастливы, живя так.
— Старейшина, — Степан посмотрел на Доллира, — Вампиры умирают. Часто, неожиданно, без особой причины. Это то, что не раз говорила мне Маниэр, и я с ней согласен. Я сожалею, что отверг ее тогда. Но ни я, ни она не знаем, сколько отмерено каждому из нас. Вам известно, в каком я положении. И если мне остался жить всего день или год, я хочу провести это время рядом с ней. — старейшине было малость неловко выслушивать пылкие признания попаданца.
Была б здесь Маниэр… старик вздохнул, сейчас внучка уже пятый раз за неделю шаталась беспризорницей где-то за пределами гнезда. Уходила с рассветом и возвращалась поздней ночью. Но и так — куда лучше, чем сидеть взаперти.
Да, было время, когда Доллир хотел сломать ее, выкорчевать из нее гордость и непокорность, но разбитая Маниэр вызывала в нем совсем не те чувства. Не было радости, не было успокоения от мысли, что теперь ее пылкий нрав под контролем. Вместе с потухшей Маниэр погас и он сам.
Доллир встал и, развернувшись спиной, остановился у окна. Прошло так мало времени, но всё вокруг так сильно изменилось. И клан, и мир, и он сам.
Доллир опустил взгляд — там, за стеклом, простирались леса. Гнездо было спрятано в самом укромном месте графства, и только вампиры могли найти путь сюда. Место не было отмечено ни на одной карте, впрочем, и с картой сюда добраться можно было только порталом.
Гнездо находилось среди непроходимого леса, окружено высокой стеной, увитой ядовитым плющом. А земли на многие километры усеяны ядовитыми травами — воздух наполнен отравой, и едва ли кто-то сможет продержаться больше пяти минут.
Ветер приносил ядовитый смрад к гнезду, но купол очищал воздух. Признаться, и сами Вальдернеские домой ходили лишь порталом — пешком пробираться через лес никто бы не решился.
Снаружи гнездо выглядело небольшой трехэтажной постройкой, так что высокие вековые деревья надежно скрывали вампирью обитель от самого зоркого взгляда. Герцог Касар умел прятать.
Степан напряженно вслушивался в тишину, ожидая ответа. Глава совета не спешил — неторопливо размышлял о глупости молодых, и о своей тоже.
— Я против. — наконец, вынес свой вердикт старейшина, — Ты сделал ей больно слишком много раз. — попаданец бы мог бросить, мол, и вы тоже, одинаково мы виноваты перед ней. Но промолчал.
Он пришел не осуждать старейшину или оправдываться.
— Я прошу лишь дать ей свободу. Вы не обязаны передавать Маниэр мне. Просто даруйте ей свободу, и этого будет достаточно. — вкрадчиво проговорил Степан, следя глазами, как Доллир иронично поднимает брови, морщиться в непонятной улыбке.
— И за это ты готов заплатить пять миллионов? — неверяще спросил старейшина. Будь работорговля разрешена, эта цена побила бы все рекорды. Переселенец ставил на кон слишком много.
— Да. — твердо ответил Степан. Он был готов пойти на что угодно ради ее свободы. И стать псом на привязи у клана, и уйти на край света, порвав все связи, лишь бы Маниэр была счастлива.
— Пусть решение принимает Маниэр. — произнес старейшина, возвращаясь за стол, — Спрашивай об этом у нее. А деньги… путь это тоже решит она. — Степан благодарно поклонился, — Но. — продолжил Доллир, — Если ты вернешь титул и всё ещё будешь желать видеть ее подле себя, я отдам Маниэр тебе в жены. Если ты согласен, будучи графом, связать жизнь с простой клановой вампиршей, и статус ее не вызовет у тебя пренебрежения, я обвенчаю вас в тот же день.
Степана, как попаданца, все эти заносчивые формальности не трогали. Он не Вальдернеский и нет у него загонов аристократа по типу: раз уж я граф, то женюсь на дочери президента. Или хотя бы короля.
— Достаточно ли просто стать графом? — осторожно уточнил Кифен. Уж глава совета точно бы не стал довольствоваться условием без оговорок. И чуял Степан, с титулом тоже не все так просто.
— Нет. — сказал Доллир, — Ты должен быть графом Вальдернеским. Графом вампиров. — а это значило лишь одно.
