Из тысячи разных слов, которые Йонни мог сказать ей в ответ, по какой-то совершенно загадочной причине он выбрал самые идиотские:

– Жиртрест из Бьорнстада, неужто никого получше не нашлось? И она нас еще будет шантажировать, чтобы мы его приняли? Да я…

Ханна выпрямилась. А это никогда ничего хорошего не сулило.

– Тесс его выбрала. Когда-то ты выбрал меня, и, как ты, возможно, помнишь, все твои родственники тоже были не в восторге.

Йонни еще пытался возражать, но уже осторожнее:

– Ханна, они друг друга почти не знают…

Ханна только фыркнула:

– Можно подумать, мы с тобой хорошо друг друга знали тогда, в первый раз…

А Йонни прошипел в ответ:

– Это совершенно разные вещи, я, между прочим… а ты… это не то же самое!

– Это почему же?

И тут Йонни совершил то, чего делать было никак нельзя: судить о намерениях молодого человека по себе, по самым худшим своим намерениям в юности.

– Ты вообще знаешь, что это за парень? Да я таких, как он, насквозь вижу. Да ему бы только переспать с девчонкой из Хеда, чтобы потом заливать своим корешам, что трахнул хедскую сучку…

Губы Ханны сузились, пальцы, сжимаясь в кулаки, хрустнули.

– Это вы так с твоими корешами говорили о бьорнстадских девчонках, когда были как он? А тебе не приходило в голову, что не все такие мудаки, какими вы были в юности?

Плечи Йонни опустились так низко, что ключицы, казалось, едва выдерживали их тяжесть.

– Да я не о том…

Ханна не дала ему извиниться. Тихо закипая, она перебила его:

– Знаешь, что есть у Тесс? Кое-что потрясающее. Кое-что, чему я завидую. Кое-что, чего нет ни у кого в этой семье. ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ!

Она захлопнула дверь в гараж с такой силой, что зазвенел весь дом. С досады Йонни смахнул на пол целую жестянку с ключами – у всех отцов всегда найдется сотня таких ключей, про которые никто никогда не знает, от чего они. Где-то в мире существуют, наверное, двери, которые можно ими отпереть, а по ту сторону дверей – ответы, как вернуть себе уважение в семье, когда твой рейтинг, что бы ты ни делал, не поднимается выше нуля.

Когда Бубу наконец собрался уходить, Тесс осталась. Между ней и мамой мира пока не было – только перемирие, но Ханна была согласна и на то, что есть. Тесс ушла к себе, но дверью не хлопнула. Когда Бубу двинулся к своей машине, маленькому ржавому «пежо», из гаража вышел Йонни. В этих краях Бубу был одним из немногих, кто превосходил Йонни физически, и все же он остановился, как будто решил, что его сейчас побьют.

– Твоя машина? – спросил Йонни после вдоха длиной в детство.

Стать взрослым человеком не так-то просто, но это сущий пустяк по сравнению с тем, как трудно дать повзрослеть другому.

– Да… да, мне ее папа отдал! Вернее, сперва он отдал мне автодом, но его я подарил другу. Один наш клиент хотел сдать ее в металлолом, но я починил. Выглядит паршиво, но внутри порядок! – ответил Бубу, стараясь говорить так, чтобы ответ не прозвучал слишком вызывающе, слишком хвастливо или слишком заискивающе.

Йонни почесал бороду и кивнул на свой микроавтобус.

– У меня с движком проблемы, – сообщил он, и для него это было все равно что выбросить белый флаг.

Бубу воодушевленно закивал:

– Нам однажды привозили такой! Думаю, я мог бы его починить!

– Думаешь, если починишь мою машину, я разрешу тебе встречаться с дочерью? – подозрительно спросил Йонни.

Бубу поразил его своей откровенностью:

– Вряд ли это вам решать – встречаться ей со мной или нет. Думаю, она сама это решит.

– Хороший ответ, – нехотя согласился пожарный.

– Простите, – сказал Бубу. Он так часто повторял это слово, что оно выскакивало у него само, по привычке.

Йонни долго чесал в бороде.

– Ты серьезно думаешь, что мог бы починить микроавтобус?

Бубу кивнул:

– Да. Это единственное, что я хорошо умею.

– Отец научил? Ты ведь сын Хряка?

– Да! А вы его знаете?

– Мы с ним в хоккей играли. Он мне нос сломал, когда мы были юниорами.

Йонни улыбнулся, и только тогда Бубу осмелел, тоже улыбнулся и сказал:

– Он, должно быть, по ошибке в вас врезался. Папа на коньках не умеет поворачивать.

Тут Йонни в первый раз засмеялся. Он слышал свой шершавый, стариковский смех. А потом произнес из-под бремени лет, пролетевших чересчур быстро:

– Тесс умная девочка, Бубу. По-настоящему умная. У нее по всем предметам самые высокие оценки…

– Я знаю, – пробормотал Бубу, догадываясь, куда он клонит.

– Чтобы продолжить учебу, ей придется уехать, здесь ей нечего делать.

– Я понимаю.

– Ничего личного, Бубу. Уверен, ты парень хороший. Но мне бы не хотелось, чтобы ты ее удерживал. Если честно, я думаю, ее мама в глубине души надеется, что она останется и просто заживет обычной жизнью, Ханна жить без Тесс не может, но… черт возьми, Бубу. Тесс может стать кем захочет. Наша дочь может стать великим человеком. Понимаешь? Она не как…

Бубу кивнул. Он стоял сгорбившись и часто-часто моргал, чтобы не видно было, как внутри у него все рушится.

– Думаете, я не знаю, что Тесс мне не пара? Что она особенная, а я ничего собой не представляю? Я, конечно, не такой умный, но все-таки не такой уж и глупый! Я ничего не знаю, кроме как о машинах и еще немного про хоккей, я знаю, что ничего не смогу ей ДАТЬ, но я никогда… никогда… не буду удерживать ее, я… я никогда ее не обижу. И, может быть, я не смогу, как она, учиться в университете, но я неплохо умею чинить разные штуки, я довольно сильный, и меня любят друзья, и Тесс меня любит. Я постараюсь стать хорошим мужем и думаю, когда-нибудь стану неплохим отцом. Я не собираюсь ее удерживать! Если захочет уехать отсюда, я поеду с ней. С ней я смогу жить где угодно. Хороший автомеханик везде пригодится. Если вы хотите заставить ее разлюбить меня, пожалуйста, но я не сдамся… я не могу…

Йонни стоял, глядя на снег, так долго, что Бубу умолк, недоумевая, слушает он его или нет.

– Ты прав. Не мне за нее решать, – сказал Йонни после паузы, продлившейся вечность.

На что же он все-таки злится, спрашивал он себя, и ответ звучал не слишком лестно. Он ведь даже не злился, просто чувствовал опустошение. Его дочь ушла из дому, ничего ему не