— Ну, да, — беглец развёл руками.

— Мы поняли друг друга, — кивнул эльф.

Ульг, наблюдавший за ходом беседы, махнул рукой — брат молодец, договорился с подозрительными чужаками. А раз помощь не нужна, значит, можно продолжить крайне важное для народа дело, а то правда ж поселение без детей странно выглядит.

***

Когда стало ясно, кто пришёл на помощь, Халет почувствовала стыд: тайное племя в своё время обидело чужаков с искрящимися глазами, а теперь те явились и выручили из беды.

Но какую плату за это потребуют?

Радостные возгласы о победе и слова благодарности постепенно стали сменяться плачем и жалобами — люди начали осознавать потери.

«Я осталась одна, — осенило Халет. — Ни отца, ни братьев, ни взрослых племянников…»

Представив, что сейчас какой-нибудь наглый дурак или не менее наглая сука попытается верховодить в её племени, женщина одним махом взобралась на долбанину, вскинула кулаки с воплем «Ха-а-а-ал!», заставила толпу поддержать её, а потом, спрыгнув, ринулась к светящимся чужакам и, благодарно поклонившись, попыталась объяснить, что, конечно, спасибо за помощь, но вообще-то племя Халет справилось бы и само, а ещё — награды ждать не надо, потому что никто подкрепление не звал. Как-то так.

***

Тэлуфинвэ снял шлем. Помня, какими поначалу были присланные Финдарато смертные, младший Феаноринг оценил неплохой словарный запас таргелионских дикарей. Немолодая растрёпанная женщина в орочье-эльфийских доспехах, на которых одновременно виднелись и восьмилучевые, и другие звёзды, а также корона с Сильмарилями и башня с огненным смерчем, кивнула эльфам и стала объяснять, что чужакам тут не место ни с добром, ни со злом. Видимо, такая позиция и помогала племени выживать всё это время.

Дикарка была коренастой, кривоногой, с глазами затаившейся хищницы — точно такая же, как те, что первыми пошли за эльфами. Но буквально через поколение Фирьяр прибавили в росте, выпрямились, научились говорить и писать неотличимо от Старших. Только суть их ни капли не поменялась.

— Мы помогли безвозмездно, — свысока улыбнулся Тэлуфинвэ, — просто так. Нам ничего не надо.

— Просто так? — дикарка выпрямилась в меру своей сутулости, расправила плечи, на одном из которых был орочий герб, а на другом — дортонионский, хищный взгляд изменился — охотница учуяла жертву. — А ещё поможете? У нас мужиков перебили.

Младший Амбарусса задумался, стараясь не улыбаться способу рассказа о несчастье, а особенно от того, как изобразили отцов. Разумеется, в его планы не входило задерживаться в Таргелионе и тратить свою казну на безразличных брату подданных, зато воинам Морьо, пожалуй, следует задержаться на берегах Аскара.

Это будет правильно. И милосердно.

***

— Мама? Где мама?

Ребёнок снова ушёл с временной стоянки беженцев тайного племени, спасавшихся от орков, и на этот раз никто не рискнул бросаться к лесу, откуда уже дважды не возвращались ушедшие за ягодами-грибами женщины.

— Где мама?

Малышу закричали вернуться, и в конце концов юная девушка не смогла остаться равнодушной и поспешила за неразумным дитём.

Оказавшись среди деревьев, молодуха-дикарка увидела ребёнка, которого чем-то угощал странный мужчина. Собравшись позвать на помощь, девушка вдруг оказалась стиснута в объятиях, рот зажала тяжёлая шершавая ладонь. Лицо обдало неприятным запахом, послышался тихий довольный смешок, а потом державшая под грудью рука полезла под грубо сшитую из кожи одежду.

Слишком низкая месть

Оказавшись дома, Морифинвэ понял, что не может находиться во дворце, где больше никогда не появится Пилинэль и не придёт с армией запуганных слуг дочка. Замок Митриэль и вовсе хотелось разнести по камню, а всё серебро — переплавить в оружие мести. Если бы не понимание, что нужно проводить советы, как ни в чём не бывало, таргелионский король сжёг бы столицу и сбежал бы в лес, чтобы убивать по одному каждого подозрительного встречного.

Но если так поступить, трон безраздельно займёт вероятная виновница гибели Пилинэль и Митриэль, а также не одной сотни эльфов, охранявших леди и принцессу.

Когда с южной границы сообщили, что несколько верных королевы уехали в Оссирианд, Оэруиль совершенно спокойно ответила, мол, да, отправила к сестре на всякий случай — вдруг война затянется, и придётся бежать в безопасные земли? Однако Морифинвэ это не успокоило. Жена готовит пути отступления. Зачем?

Мысли снова вернулись на изначальную точку отсчёта: Оэруиль не было никакого смысла избавляться от соперницы, поскольку их дела совершенно не пересекались, а кара в случае раскрытия столь чудовищного вероломства явно превышает выгоду.

Посмотрев на убранство дворца, король окончательно осознал, что здесь всё напоминает о потере, и боль не даст жить и думать. Где бы ни находился теперь Морифинвэ, сердцем он навсегда остался на холме, где лежали обугленные кости, поднятые из-под обломков Башни Эаринэль и собранные по округе. Уже не крича и не ругаясь, таргелионский король, отправился в лес за город и приказал построить новый замок, который не станет ассоциироваться с утраченным счастьем. Старый же пусть останется для… чего-нибудь. Может, выкупит кто.

Пока можно пожить в шатре, где память стен не станет давить и, высасывая последние силы, лишать способности управлять королевством и торговым союзом, иначе следующим обгорелым трупом станет сам владыка Карантир Феанорион.

***

Страшное даже на фоне войны известие шокировало Мидлос. Эльфийка только-только начала устраивать свою жизнь, вышла замуж за соседского кондитера, которому всегда нравилась, родила дочку и уже почти не вспоминала про бросившего её возлюбленного, как вдруг…

— Да, представляешь, какой кошмар? — поясняла внезапно зазвонившие по всему королевству траурные колокола соседка. — И принцесса беременная, и её леди-мать, и муж, и вся охрана… Все погибли!

«Серндор… — Мидлос едва не упала прямо на дорогу, по которой шла к пруду за рыбой и красящими водорослями. — Почему ты?»

Знание, что бывший жених где-то есть, и его дела идут хорошо, с одной стороны злило, но с другой — создавало ощущение стабильного далёкого благополучия, почему-то важного для брошенной, пусть и поневоле, невесты.

Нет, уже давно не невесты. Оскорблённая дева теперь жена и мать, и пусть создать собственную мастерскую красоты Мидлос побоялась, для своих нужд сделать краситель была в состоянии и в праве.

До того дня, когда принцесса Митриэль забрала Серндора, словно вещь, девушка часто посещала «Мастерскую Очарования» леди Пилинэль, но после