Шрифт:
Закладка:
В голове Туивьель заметались вопросы, которые леди запретила себе озвучивать.
«Семья — это отец, мать и братья или та другая женщина?»
«Ты тоже думаешь, что наш сын мёртв?»
«Ты тоже допускаешь, что Тэльмо перед смертью рассказал врагам о тайных тропах?»
«Ты не веришь, что хватит сил на борьбу?»
«Ты действительно всё ещё нуждаешься во мне, моя Легенда?»
«Сколько ещё я смогу молчать, понимая, что бессильным гневом не сделаю лучше?»
Маэдрос вдруг обернулся, застыл на фоне завывающего ветра и сгущающейся тьмы. Освещённая огнём фигура постояла бесконечно долгое мгновение у открытого окна, смотря влюблённой эльфийке прямо в душу, а потом устремилась к дверям, лишь легко коснувшись сухими губами щеки Туивьель.
И от столь мимолётного поцелуя на сердце стало гораздо теплее, несмотря на всё отчётливее ощущавшееся отчаяние.
***
На собранный наскоро совет пришёл даже летописец Ондимо, не скрывая удивления внезапным приглашением. Варнондо посмотрел на бывшего друга-калеку, встал с места и помог книжнику сесть за стол. Хеправион с удивлённым недоверием посмотрел на своего лорда, однако Маэдрос ничего и никого не замечал, неподвижно уставившись прямо перед собой. В окно. Двое командиров-Нолдор терпеливо ждали начала совета.
— Варнондо, — старший Феаноринг едва пошевелил губами, — игра окончена.
Воин верховного нолдорана побледнел, сразу подумав о худшем из вероятных вариантов развития событий. Ондимо коротко взглянул на давно уже не приятеля и пожал плечами:
— Единственный и не постыдный способ выжить на войне — вовремя получить ранение. Не смертельное, но при этом достаточно тяжёлое, чтобы долго не продолжать бои.
— Или никогда, — посланник Нолофинвэ скривился.
— Войну против Моргота ведут все, — химрингский лорд всё ещё оставался неподвижным, — даже нерождённые младенцы, старики и калеки. Всё живое враждует против Моргота. А его рабы — это по сути ходячие трупы без души и света в пустой груди. Но мы не об этом сейчас. Варнондо, ты уезжаешь в Хитлум.
На лице воина верховного нолдорана медленно проступило полное непонимание происходящего.
— Потом задашь вопросы, — Маэдрос встал, подошёл к карте на стене. Правильной, без прикрас. — О нынешней битве нам известно следующее: Поющая Долина отбилась и практически не пострадала, север Таргелиона, — стальная рука в кожаной перчатке скользнула по листу, — удалось очистить нашими силами, однако есть полностью уничтоженные поселения, жертвы среди мирного населения и потери в наших войсках. Все цифры ещё предстоит уточнить, когда оставшаяся для поиска орков в лесах разведка вернётся в осадный лагерь. Амбаруссар сообщили о тяжёлых боях на южной границе Таргелиона, — Маэдрос уставился на летописца, тот почувствовал взгляд и поднял голову от заполняемых текстом страниц, — Ондимо, ты принимал участие в подготовке похода на восток. Скажи честно, сколь велика вероятность, что оркам показали тропы намеренно?
— Нет, нет, ни в коем случае! Нет! — летописец всё понял и в ужасе замотал головой. Невольно встретившись глазами с Маэдросом, бывший учитель Аратэльмо не смог скрыть истинных подозрений и, холодея, понял — лорд думает так же. — Этого не может быть.
— Да, Нолдор не предают своих, — старший Феаноринг несильно ударил по столице Таргелиона кулаком. — Вопрос лишь в том, кого они считают своими. Так вот, на юге, у реки Аскар произошло сражение Младших Детей Эру с орками, а потом пришли на помощь войска моих братьев, и морготовы рабы оказались перебиты. Я думаю, в будущем Химрингу тоже понадобится войско Фирьяр.
Внезапно воцарившееся молчание прерывалось только скрипом пера. Хеправион посмотрел на вновь побледневшего Варнондо, Маэдрос это заметил и покачал головой.
— В письме, которое мне пришло из Ногрода, — старший Феаноринг посмотрел на изображение гномьего города на карте, — владыка Морифинвэ Карнистир написал, что винит в своей трагедии меня, не верит в нападение Моргота, требует доказательств, что Химринг не замышлял против него ничего дурного. Я считаю конфликт глубоко личным делом, однако есть вероятность развития событий, которого допускать нельзя. Варнондо Хитлумский имеет доступ ко всем моим делам, в том числе, торговым. Это известный факт, а значит, мой брат тоже осведомлён о вероятном вмешательстве верховного нолдорана в таргелионский вопрос.
Понимая, что не знает слишком многого, посланник Нолофинвэ часто заморгал.
— Во избежание требования королём Морифинвэ выдать вредителя для суда, — Маэдрос покосился на Варнондо, — всем непосредственным подданным верховного нолдорана я приказываю покинуть Химринг в самые краткие сроки. Также я добавляю, что наша миссия по обмену посольствами не объявлена мной завершённой, и как только буря утихнет, я буду готов принять нового приближённого дяди.
Втородомовский Нолдо открыл рот, однако так ничего и не сказал.
— Собирайся в путь, — приказал старший Феаноринг. — Если для нажитого добра потребуется дополнительный воз, его предоставят.
Ондимо поднял голову от записей, обернулся на выходящего из зала собрата и снова случайно встретился взглядом с лордом. В глазах без цвета жизни, сквозь белое пламя жажды мести проступал вопрос и ответ одновременно, и летописец, словно парализованный и лишённый воли, не мог соврать даже мысленно.
«Да».
***
«Да, мой светлый Вала!»
Морифинвэ ударил кулаком по яшмовому столу, перстни угрожающе сверкнули в свете фонарей и каминов. Сидевшие рядом гномы вздрогнули, переглянулись.
— Вы всё отрицаете! — четвёртый Феаноринг вскочил, заметался по подземному залу. — Вы все ни в чём не виноваты! А я докажу, что это не так, будьте уверены! Ваш сговор раскроется, и тогда…
«Да, мой Вала».
Белегостские Кхазад переглянулись с двумя химрингскими посланниками, эльф из Поющий Долины поджал губы. Верные королевы Оэруиль сидели молча, с достоинством, словно перед оглашением смертного приговора.
— А вы, — Морифинвэ вдруг взял себя в руки, заулыбался защитникам законной жены и сел на место, — вы заслуживаете наград и почестей. Сегодня же начнём чествовать спасителей таргелионской владычицы. Теперь каждый из вас — лорд. Берите земли, стройте замки, женитесь на леди, рожайте лордов.
В бокал со смешанным вином высыпался душистый порошок.
— Я — справедливый владыка, — отхлебнув, скривился Феаноринг.
И снова будто услышал всё тот же далёкий ненавистный голос, который не мог забыть, как бы ни хотел. Голос соглашался с каждым сказанным словом:
«Да. Мой светлый Вала».
