Шрифт:
Закладка:
Выбрав узкое место и перепрыгнув овраг, Сулион осторожно пополз, прячась в густых кустах, прислушиваясь и присматриваясь. Орк буквально исчез, и это настораживало. Судя по следу на склоне, враг скатился в ручей и прошёл по воде, но куда?
Кусты закончились, эльф подобрался к краю обрыва и, наконец, увидел небольшую пещеру вниз по течению, к ней и вёл едва различимый след, вероятно, для морготова воина и вовсе невидимый. Проверив кинжал на поясе и лук, Сулион приблизился достаточно, чтобы положение орка стало безвыходным, и выпустил стрелу, вонзив её в глину у входа пещеры.
— Сдаюсь! — раздалось изнутри. — Не убей я! Я всё скажу! Живым пусти!
— Выброси оружие и выходи! — Авар не поверил в искренность врага, но с другой стороны, орки всегда были не слишком верными рабами.
Правда, не все. Некоторые свято верили лжи хозяина о светлом аманском посмертии, поэтому шли до конца.
Не забывая об этом, Сулион приготовился к бою.
В пещере раздались шорохи, наружу к воткнутой стреле полетели самые разные острые предметы, назначение некоторых Авар не хотел даже представлять.
— Я выхожу! — предупредил орк. — Без оружия!
— Быстрее! — эльф спрыгнул в овраг, натянул лук.
Из грязной глиняной темноты показалась невысокая крепкая фигура. Оставшись даже без верхней одежды, желтокожий плосколицый воин с тёмными глазами-щёлочками и редкими чёрными волосами выбрался из укрытия, поднял руки и пожал плечами:
— Победил, чё уж. Драная дырка!
— Дёрнешься — убью!
— Догадался, не дурак.
Убрав за спину лук, Сулион взял верёвку, чтобы связать руки врага, но тот потрясающе ловко вывернулся, вынул откуда-то из-под свободных штанов осколок кости, размером с небольшой нож и ударил. Не почувствовав в первый момент боли, эльф схватил кинжал, резанул. Враг, схватившись за хлещущее кровью горло, покатился вниз по склону и замер в потоке.
Авар опустил глаза: из бедра торчал внушительный костяной нож, очень грубо сделанный, словно дикарём и второпях, однако менее смертоносным оружие от этого не стало. Если ещё и отравлено…
Чувствуя, как боль начинает заявлять о себе, как заполняет разум и сознание, Сулион разорвал штанину, перетянул ногу, принял всё, что было с собой и понял: обратно не дойдёт — слишком далеко и сложно. Просвистев сигнал бедствия и просьбы о помощи, однако ни на что не рассчитывая, эльф подумал: если карту местности не скорректировала война, то до ближайшего поселения гораздо ближе и проще добраться, чем до соратников. Значит, придётся рискнуть и пойти к незнакомцам.
***
Погода снова поменялась, и Бор, устав от начавшейся в походе ломоты в коленях и приступов удушья с изматывающе стучащим сердцем, уже хотел просто напиться и заснуть, даже если и навсегда, как вдруг прибежали сыновья.
— Там чужак какой-то шарится! — кровожадно произнёс один, но другой его толкнул, мол, мы ж тут типа мирные, приживаемся, ты о чём вообще?
— Срал я на него, пусть шарится, — вздохнул Бор, стараясь дышать ровнее, чтобы успокоить сердце.
— Ты не понял, бать, он это, странный.
— Ну поди разберись! Вы чё, здоровенные лбы, с одним странным справиться не можете?!
— Да можем, можем…
Сыновья ушли, старый воин сел удобнее. Даже летом по ночам в палатке было холодно, а дома построить не успели. Хотя, место выбрали неплохое — Ульг иногда может башкой кумекать. Тут и до села какого-то недалеко, но и не притесняется никто. Правда, пока знакомиться побоялись, но это ничего, наживное. Постепенно можно помощь будет предложить какую, поработать за еду, а там и дружба завяжется.
Дышать стало легче, хмельной отвар помог не так сильно чувствовать колени, и Бор, кряхтя, вышел из палатки с твёрдым намерением дать поджопники сыновьям за то, что не умеют и не хотят думать самостоятельно, по каждой ерунде бегут к бате за советом. Это приятно, не поспоришь, но вот помрёт батя, и чево?
В лагере, который готовился стать поселением, царило оживление: кто-то таскал брёвна, кто-то делал вид, будто таскает брёвна, но зато целая толпа собралась около сыновей Бора, притащивших в лагерь чужака.
— Это ж эльф! — раздавалось изумлённое. — Откуда он тут один?! Кареглазый, как те, восточные!
Подойдя ближе, старый воин увидел бледного грязного путника, одна штанина рваная, окровавленная, нога перебинтована и явно не сегодня. От раны исходил очень знакомый запах. Эльф тяжело дышал, обливался потом, лицо сводила мука. Беглые морготовы рабы уложили его на тряпки, попытались дать воды.
— Горючку надо, — скомандовал Бор.
— Да мы поняли, бать, — отозвался младший сын.
Люди хорошо помнили, как перед началом похода кто-то из командиров раздал своим бойцам яд тёщиной дырки — так он именовал растение с очень коварным корешком. На востоке этот цветок называли иначе, однако версия северян пришлась по душе больше. Но вскоре что-то пошло не так, и весь отряд потравился тёщиной дыркой сам. После этого яд заставили выбросить, а средство от него на всякий случай бойцы сохранили.
— Кто хоть раз такое нюхнёт, вовек не забудет! — аргументировал свою проницательность взявшийся лечить незнакомца вояка. — Сколько ж ты с этой дрянью проходил? Два, три дня?
Эльф не ответил. Он лежал неподвижно, горячий, бледный, дышал часто и неровно. Плохо дело.
— Выходим — помощником нам будет, — тихо произнёс Бор. — Так что постарайтесь уж. И ни слова о том, откуда мы про тёщину дырку знаем! Иначе он нас сразу раскусит. Придётся его того, а вдруг кто видел, как он сюда шёл? Нам проблем не надо.
Сыновья кивнули. Осторожно подняв впавшего в беспамятство незнакомца, мужчины понесли его в палатку. Как бы то ни было, а друг-эльф в любом случае на пользу.
***
Открыв глаза и увидев над собой ткань, вместо неба и деревьев, Сулион понял, что не только не знает, где находится, но и не помнит, как тут оказался. Нога болела кошмарно, словно от неё отрезали значительный кусок кожи вместе с мясом, однако голова не кружилась, и тошнота не ощущалась. Кто-то помог? Но кто? Когда?
Осторожно приподнявшись на жёстком неудобном ложе, поборов сгущавшуюся от боли темноту перед глазами, эльф осмотрелся: в палатке был страшный беспорядок, всюду вперемешку с едой валялись какие-то тряпки, воняло сыростью, тухлятиной и чем-то ещё.
Орки?!
Почти уверенный, что оказался в плену, вспомнив сразу всё, что бывает с попавшими к Морготу
