«Ты из Голодрим, как и твоя мать!» — будто слышал обвинение сын Ириссэ.

Кузнец не шевелился, словно стал одной из ногродских скульптур. Вдруг жилистые мощные руки задвигались, раскрыли сумку, достали полотенце.

— Ты не увидишь эту дорогу, — прозвучали слова, и плотная ткань легла на глаза Маэглина.

***

Потрёпанные и уставшие остатки войска Мелькора вышли из леса, готовые принять новый бой. Ушедшие днём в разведку соратники не вернулись, но это уже никого не удивляло — сбежали, гады!

Звёздная ночь сияла светом небесного цветка. Залитый волшебным серебром Телпериона, на бывшем и будущем поле боя сидел нанизанный на длинный кол орк, ещё живой, но уже обречённый.

— Хал! — донеслись крики. — Хал!

Командир обернулся на своих воинов, потом посмотрел на умирающего собрата, снова на бойцов.

— Хал!

— Да имел я вас и ваших матерей! — заорал военачальник дикарям. — Имел! В рот, в зад, нос, уши! В уши имел! В каждую ноздрю кончал! В рот через зад и в зад через рот! Трупы ваших прабабок выкапывал и трахал! И их прабабок! Всех имел! Вот так вертел!

Решив, что это сигнал к атаке, лучники-орки двинулись вперёд и спустили тетивы. Ночь озарилась летящим огнём, но звёзды всё равно сияли ярче.

Птица небесная

Отправившиеся в разведку перед боем алкарим не успели понять, что произошло: двое из них просто упали замертво, третий успел испугаться и побежать, а четвёртый застыл, обернулся и увидел среди ветвей сияющее, словно луна, лицо, на которое падали красноватые пряди.

А потом умер.

Тэлуфинвэ спрыгнул с дерева, не примяв ни травинки, не повредив мох. Воины Карнистира удивлялись, что сын великого Феанаро сам рискует, словно простой солдат, однако младший Амбарусса лишь усмехался. Объяснять свои действия он не собирался: если другим бойцам непонятно, что убивать врагов может нравиться, значит, либо они плохие бойцы, либо искажение слишком сильно поразило душу Феаноринга. И тот и другой вариант озвучивать определённо не стоило. Возможно, все думают так же или многие, или некоторые… Однако это в понимании Тэлуфинвэ никак не влияло на его решение о молчании, ведь искажение, выраженное в тяге ко злу, есть проявление слабости, недостойной эльфа, тем более Нолдо. Тем более из рода Феанаро Куруфинвэ.

— Идём по следам в орочий лагерь, — скомандовал Амбарусса, заранее договорившись с воинами старшего брата о распределении сил: таргелионская армия приходит на подмогу дикарям, его воины атакуют тыл.

Похоже, морготовы рабы совсем не заботились о скрытности, уверенные, будто племя живёт абсолютно обособенно, и соседям плевать на его судьбу. По всему пути следования шпионов были сбиты сапогами грибы и кочки, сорваны ягоды, отломаны мешавшие ветки, валялись объедки и ничем не замаскированные испражнения. Это выглядело смешно и омерзительно одновременно, и лишний раз доказывало младшему Феанорингу, что жалеть здесь некого.

Летняя ночь стремительно опускалась на лес, плотные облака рассеивались, небо становилось ясным и звёздным. Если крови прольётся много, творения Варды Элентари можно будет увидеть даже упав лицом вниз — прекрасные лучистые искры отразятся в чёрных грязных лужах. Возможно, это станет последним утешением павшим эльфам.

***

— Хал!

Старый Халдад взял топор. Люди устали от сражений, смерти родных и ожидания нового боя, поэтому, услышав приближение орков, многие бездумно похватали, у кого что было, и ринулись за частокол.

Звёздная ночь казалась светлой, Халет быстро привыкла к темноте и, забравшись на катапульту, словно на дозорную башню, оценила ситуацию. Соображения отца о том, что луки и долбанины сильны только издали, а вблизи уязвимы, звучали вполне правдоподобно и обнадёживающе. Главное — пробежать как можно быстрее удобное для вражеской стрельбы расстояние.

Спрыгнув с боевой машины, женщина вдруг заметила: оружия и доспехов теперь больше, чем всех халадинов в лагере, вместе взятых. Чувствуя, что об этом лучше не думать, Халет взяла орочий клинок — кривоватый и немного ржавый по краям, щит с чёрной короной, надела на голову шлем и дала знак отцу, что готова.

— Кати долбанину!

Одинаковые стрелы полетели в обе стороны — тайное племя неплохо вооружилось за счёт врагов. В звёздное небо взмыли булыжники, Халет, довольная собой, почувствовала незнакомый доселе азарт и восторг. Бросившись на добежавшего почти до частокола врага, женщина с безумным удовольствием раскроила ему голову, промяла стальной шлем.

— Халдада убили! — вдруг донёсся вопль. — Отомстим!

— Отомстим! — заорали со всех сторон.

Не осознавая, что речь про отца, последняя из главенствующего в этой войне рода сделала из убитого врага горящий снаряд и с диким криком запустила в толпу.

— Хал! — теперь уже слышались в основном женские голоса. — Хал!

Что-то вспыхнуло, чёрный дым повалил в звёздное небо, и вдруг донеслись странные красивые звуки — удивительно чистый гул, будто запела сама земная твердь.

В долбанину вонзились огненные стрелы, защитники плеснули водой, Халет и двое подруг запустили во врагов булыжником, не зная, как реагировать на непонятное, наверное, колдовское пение.

— Что бы ни было, — сказала пожилая женщина, подавая ведро, — бейтесь. Поют, пляшут, дудят — нам всё едино. Надо гадов перебить. Хал, девочки!

— Хал! Хал!

И в этот момент к звёздам взмыла стая белопёрых серебристых стрел.

***

— Орков поблизости нет.

Прозвучавшие в очередной раз слова с одной стороны обнадёжили, но с другой — разочаровали. Морифинвэ убрал меч в ножны и поднялся в седло.

— Продолжаем путь, — скомандовал Феаноринг. — Опасности либо нет, либо она недостаточна, чтобы остановить нас.

Воины рассмеялись и начали спешно сворачивать лагерь. Таргелионский владыка отъехал в сторону едва заметной тропки вокруг трясины. Даже светлый день казался здесь сумрачным, пахло гнилой тиной, то и дело раздавался то ли шёпот, то ли шорох, то ли тихий стон. Над мутной жижей едва заметно блеснула одинокая искорка. Сначала она показалась просто бликом на поверхности болота, однако скоро стало ясно — это не отражение луча.

Искра медленно поднялась над булькнувшей водой, стремительно приблизилась.

Расхохотавшись, Морифинвэ отмахнулся:

— Ты опасна лишь для боящихся тебя. А я не боюсь.

Развернув коня, четвёртый Феаноринг поскакал в лагерь, а над задрожавшей топью загорелись ещё два огонька, и все три крошечные звёздочки закружились в едином танце, словно были одной семьёй.

***

Своды ногродских