Майэ заинтересованно прищурила прекрасные глаза-бездны, будто пытаясь понять, лесть это для её госпожи Варды, или эльф искренен. Хотя, честность и ваньярский король — трудно совместимые понятия.

— Мы не знали Владычицу Элентари, но её творения были для нас святыней, — продолжал Ингвэ, больше не прикасаясь к вину, — и когда выпала возможность не просто познакомиться с Вардой, но и жить с ней рядом, иметь возможность встретить во время прогулки… О, Илмариэ, это было волшебное ощущение! Когда мы трое, избранники Валар, убедились, что наши народы не пытаются загнать в ловушку, что Владыки действительно светлые и благие, мы были по-настоящему счастливы. Мы все — все Эльдар были от всего сердца благодарны за помощь! Это было непередаваемо! Ты не представляешь, Илмариэ, как сильно мне не хватает тех дней! Тогда не было бессмысленно злых речей и равнодушных к покровителям глаз не знающих, что такое потеря. Эти эльфы никогда не искали беспомощно во тьме своих близких, не находили растерзанные трупы любимых, не знали голода и страшных мгновений, когда эльф становится готовым есть, что угодно, неизвестное и, вероятно, смертельно опасное! Но страждущему уже всё равно! Да, Илмариэ, мне жаль тех дней, когда поколение, не видевшее тьму, ещё не родилось.

Майэ хмыкнула, внимательно посмотрела на Индис, которая демонстративно любовалась переливавшимся радугой цветком на бирюзовом кусте с листьями-сердечками.

— Моргот тоже всегда был против перемен, что не мог контролировать, инициатором которых не выступал, — помощница Варды ловким движением изящных пальцев создала иллюзорную звёздочку над ладонью. — Однако перемены неизбежны и необходимы, благородный эльф.

— Истина, — словно испугавшись, что разговор потёк не по тому руслу, Ингвэ стал выглядеть практически трезвым. — Я не об этом, госпожа Илмариэ. В сердцах Народа Звёзд, что пробудился и родился на тёмных берегах Куивиэнэн, сиял собственный дивный и чистый свет. Это был тот животворящий свет, и его не успело затронуть искажение, поэтому первые Эльдар умели без оглядки любить, дружить, доверять, восхищаться, не зная зависти и подлости.

Индис захотелось напомнить брату, что Айнур знают, как дела обстояли на самом деле, и не стоит слишком уж приукрашивать себя, однако Майэ слушала без иронии — видимо, учитывала, что ваньярский король пьян.

— В нас, Илмариэ, — Ингвэ тяжело вздохнул и вдруг заулыбался, — был свет — наш собственный свет! Но потом… Потом свет Валинора — свет Древ Валар начал вытеснять его. Сначала незаметно, незначительно, ни на что вроде бы не влияя. Мы, влюблённые и восторженные, восхищённые красотой и безопасностью, не заметили, как утратили себя прежних. А наши потомки, при рождении не имевшие своего собственного света, и вовсе стали просто сосудами, наполненными росой Телпериона и Лаурэлин. Бездушными, неблагодарными, глупыми.

— Но теперь Древа мертвы, — Майэ с интересом взглянула на полного печали и надежд короля.

— Уверен, — сказал Ингвэ, просияв, — новые поколения будут лучше тех, что видели Древа и несли в себе их сияние. Новые аманэльдар, Илмариэ, видят изначальный свет — свет звёзд Элентари.

Помощница Варды довольно хмыкнула: этот эльф умеет говорить правильные вещи и очень искусно этим пользуется. Он такой забавный!

***

Появление Фириэль было настолько беззвучным и неожиданным, что Нерданель вздрогнула и едва не уронила кисть, которой смахивала каменную крошку с равнодушного лица скульптуры. Уверенная, что в гости должна прийти маленькая внучка Куруфинвэ Атаринкэ, увы, никогда не видевшая ни дедушку, ни прадедушку, Нолдиэ застыла в изумлении, чуть не забыв поприветствовать свекровь. Свекровь. Мать Феанаро Куруфинвэ, кем бы та теперь ни была.

— И на дне души не найти сейчас правильный ответ, — зазвучала вдруг жуткая, но в то же время красивая мелодия. Фириэль пела, хотя лицо её практически не двигалось. — Я-то всё пойму, но и ни с кого не сниму вины.

Там каждый виноват, а твоего дня не было и нет.

Глаза вернувшейся из Мандоса эльфийки вдруг ожили, и Нерданель показалось, будто на неё смотрит Валиэ Вайрэ. Несколько фигурок на столе, наскоро слепленных из гипса и глины, неожиданно засияли изнутри, стали красивыми и… законченными: юноша, похожий на Карнистира, держащий меч, девушка с длинными прекрасными волосами, фигурка младенца…

Тонкие, словно прозрачные руки Фириэль протянули алую ткань с золотой и чёрной росписью, похожей на тэнгвы, однако почему-то нечитаемой.

— Не плачь, доченька, не плачь, — мать Феанаро или то существо, что не до конца приняло её обличие, будто ухмыльнулось, — и всё как есть оставь.

Послушай папу — папа ведь, как прежде, прав.

Никто тебя не любит так, как он, никто!

Никто не пожалеет и простит тебя за всё.

Доченька моя, что же ты молчишь? Надо говорить.

Надо понимать: за чужую боль тяжело платить.

Доченька, возьми за руку отца, доченька, держись

И не отпускай — тяжело любить, легче потерять.

И на дне души не найти сейчас правильный ответ.

Да, я-то всё пойму, но я ни с кого не сниму вины.

Ведь каждый виноват, а твоего дня не было и нет.

Оставив расписанную ткань и взяв внезапно похорошевшие фигурки, Фириэль покачала головой, отказываясь от угощения, и молча ушла.

С тяжёлым сердцем, боясь задумываться о внезапном визите, Нерданель умылась ледяной водой подземного источника и поняла, что не желает знать, кого именно и почему снова забрала смерть.

Примечание к части Стихи Элеммирэ — автор Белое_Безмозглое https://ficbook.net/authors/2493244

Песня Фириэль — "Девочка" Е. Ваенги

Война смерти и бессмертия

«Почему так? Почему смерть сильнее бессмертия? Почему вечное стремится к завершению и завершённому? Это неправильно!»

«Это искажение. Но ведь ты знаешь, что для Народа Звёзд смерть — не конец пути. Пройдя сквозь Чертоги Намо Мандоса, каждый Эльда вернётся назад в Валинор».

«Значит, я могу убить себя прямо сейчас и оживу, когда захочу?»

Волна гнева, которую всё-таки сдержала некая сила, поднялась и утихла, послышалась горькая усмешка:

«Мириэль, не надо. Не марай кровью веретено».

«Как скажешь, светлая госпожа Вайрэ. Но подойти к Бездне позволь».

«Отчаяние — плохой советчик. Знай, что не всегда мы