Шрифт:
Закладка:
Вентос излучает неодобрение, но ничего не говорит. Я уверена, что несколько недель назад он бы так и сделал. Смею ли я считать его молчание основой настоящего доверия?
— Я собрала нас всех, потому что у Дрю есть информация, которой он хочет поделиться. Как мы с Вентосом выяснили, в облике ворона скрывался вампир. И этот вампир, похоже, управлял умами мастеров охоты, а значит, и Деревня Охотников на протяжении нескольких поколений, причем Дрю — совсем недавно.
— Это возможно? — шепчет Винни. Она смотрит на Рувана, чье лицо ничего не выдает, а затем на Каллоса.
— В личных записях Джонтуна есть записи о том, что когда-то, давным-давно, кровное предание использовалось подобным образом. Правда, она краткая и никогда не публиковалась из-за того, что считалась опасной, — нерешительно признает Каллос. — Некоторые архивариусы предполагают, что таким образом Король Солос мог управлять первоначальными людьми, которых держали ради их крови. Он проникал в их сознание и делал их своими безвольными слугами. Они не знали ничего, кроме того, как угодить вампиру.
Информация тяжела, и я медленно опускаюсь на свое место. Руван сказал, что не будет винить первых людей за то, что они возмутились обращением вампира настолько, что наложили проклятие. Но я не думала о том, что Король Вампиров лишил их полной автономии до такой степени, что даже их разум не принадлежит им. Если это так, то как удалось сбежать? Как тот, кто вывел группу из замка, нарушил правила крови?
Чем больше я узнаю, тем больше вопросов у меня возникает.
— Если они были редкими и являлись частными записями Солоса и Джонтуна, то откуда вампир-изгой знает, как совершить этот трюк? — Руван задает вопрос, который волнует всех нас. Его тон грубый, сердитый.
— Мог ли этот другой вампир быть лордом? — задается вопросом Вентос. — Он знал мощное кровавое предание, чтобы обезоружить меня. Это не отличалось от вашего контроля крови, милорд. Возможно, когда-то у него был доступ к этим старым книгам.
Руван сосредоточился на Дрю.
— Расскажи нам все, что ты знаешь о вампире, который контролировал тебя.
Дрю тяжело сглотнул. Я вижу, как тяжело ему об этом говорить. Я знаю, что как охотник он поклялся хранить свои пути в тайне от всех, кто их ищет. Но это было до того, как мы оба узнали, что охотники давно стали прикрытием для вампира, жаждущего...
Мести. Крови. Лоретты.
— Когда Давос был убит, птица взлетела, — наконец начинает Дрю. Его глаза переходят на Рувана. — Мы сражались. — Руван слегка сдвигается на своем месте рядом со мной, но ничего не говорит. — Все стало туманным, размытым. Я терял сознание... Я чувствовал, что моя жизнь ускользает. Но потом ко мне прилетела птица и заговорила. Я подумал, что у меня галлюцинации от потери крови. Но она спросила, хочу ли я жить, и я, конечно, ответил «да». Она сказала, что ценой будет моя кровь.
— Поклявшийся на крови? — Я направляю вопрос Рувану и Каллосу.
Каллос обдумывает вопрос и спрашивает Дрю:
— У тебя есть где-нибудь на теле метка? Такая же, как эта? — Каллос хватает Винни за руку и тянет ее за рукав, обнажая метку Рувана на ее теле.
— Нет, я так не думаю. — Дрю качает головой. — Не то чтобы я нашел.
Руван хмыкнул.
— У поклявшегося на крови остается метка, которую можно было увидеть и подвергнуть сомнению. Для этого вампира было бы логично не вызывать подозрений. — Он смотрит на меня. — К тому же, я говорил тебе, что становление поклявшимся на крови не дает никакого контроля над другим. Это, несомненно, кровавое предание, но не клятва.
— В тот момент для меня не имело значения, что это было, — продолжает Дрю. — Я сказал твари, чтобы она взяла мою кровь. Я обещал это своей семье, охотникам, пролил ее в болотах — в любом случае, она давно перестала быть моей собственной. Я должен был продолжать жить, чтобы служить.
Желание прикоснуться к брату стало непреодолимым. Я вспоминаю все его улыбки. Радость, которую он получал от того, что был охотником и служил Деревни Охотников. Все это ложь. Все фарс. Он жил для всех, кроме себя.
А я этого не видела.
Я — тот, кто должен был знать его лучше всех, кто должен был понимать, о чем он думает, по одному лишь взгляду. Я не видела, что происходит за его ширмой. Может быть, я не хотела. Может быть, не смогла. Неудивительно, что он так и не расстался с детскими мечтами о побеге из деревни. Он все еще мечтал об этом.
Эта мысль потрясла меня до глубины души, разрушив краеугольный камень моего мира, гораздо более важный, чем сами охотники.
— Потом ворон пил из моих ран. Я почувствовал, как его клюв пронзил мою плоть. Его когти вонзились в меня, и я улетел, потерянный и запертый в своем собственном теле. — Дрю опустил голову на руки, уставившись на поверхность стола. Нет, он смотрит мимо них, назад, в то ужасное место, которое он описывает. — Я видел мир и чувствовал, как я двигаюсь в нем. Когда я смотрелся в зеркало, я видел свои собственные глаза. Но я не видел птицу на своем плече. За моей спиной парил человек.
— Зеркала показывают истину во всех вещах; даже самая сильная магия крови не может ее скрыть. — Теперь я поняла, почему вампиры закрыли все свои зеркала. Не могу представить, как это больно — знать, что ты проклят, но видеть себя только таким, каким ты был раньше. — Опиши этого человека, — приказал Руван.
— У него были выпуклые вены и тонкая кожа. Белки его глаз стали черными. Волосы его были пестро-коричневыми, а выступающие клыки — шишковатыми. Он был похож на саму Смерть.
— Похоже на проклятие, — говорю я.
— Так и есть. — Каллос постукивает пальцами. — Вампир был бы поражен им, как и мы, даже в Мире Природы... Но, возможно, он смог питаться человеческой кровью и другими силами, которые он смог извлечь из этого сотканного им кровавого предания. Вот
