По моей щеке течет влага. Я отстраняюсь от него и смотрю на него в шоке. Он тоже плачет. Мой стоический, жесткий, свирепый брат... плачет. Я никогда не видела его плачущим, даже когда умер отец. Он последовал за мной в ту темную пустоту безэмоционального ничто и заглушил все слезы, которые мог бы там выплакать. Когда он появился... в нем не было ничего, что он чувствовал бы достаточно глубоко, чтобы заставить его плакать.

До сих пор.

— Ты жива, — задыхается он, оглядывая меня с головы до ног и обратно. — Как? Как ты... что они с тобой сделали? Не волнуйся, теперь ты в безопасности. Я вытащу тебя отсюда. — Он встает между мной и Квинном, который только закатывает глаза и вздыхает.

— Что мы с ней сделали? — Руван скользит в дверную коробку так же плавно, как и его голос. — Мы сохранили ей жизнь. Защищали ее. Одевали и кормили ее.

— Вы... вы... — Дрю смотрит между всеми нами, ища ответа. Его замешательство проходит, когда он видит, что я ничуть не расстроена. Я осторожно кладу руку ему на плечо. Он меньше, чем я помню. Он все еще силен, в этом нет сомнений. Но это уже не стальной молот, каким я его когда-то видела. Он увядает, даже не находясь в Мидскейпе. — Не знаю, что они тебе сказали, Флор, но они…

— Вампиры, — заканчиваю я за него.

Почти в то же время Руван говорит:

— Флор? — с оттенком веселья, которое я решительно игнорирую. Я еще не говорила ему о своем прозвище.

— Вампир? — повторяет Дрю. — Вампир?

— Нет, вампир, — поправляю я. — Так правильно говорить. Тысячи лет мы говорили неправильно.

— Они добрались до тебя. Они в твоей голове, как и в моей. — Дрю хватает меня обеими руками и трясет с такой силой, что если моя голова не болела раньше, то теперь точно болит. — Вырвись на свободу! Ты сильнее их!

Легкий ветерок, дующий мне в спину, возвещает о прибытии Рувана. Скорость вампира для преодоления такого маленького промежутка явно не требовалась. Но это произвело тот эффект, которого он, несомненно, добивался, когда Дрю смотрела на него.

Руки Рувана обвились вокруг моих плеч.

— Я знаю, что ты брат Флориан, и только поэтому ты еще дышишь. Но меня все меньше волнуют ваши отношения, чем больше ты с ней возишься.

В голосе Рувана звучит грубоватая, защитная нотка, от которой у меня на щеках появляется румянец. В сочетании с тем, что он говорил ранее о развитии искренней привязанности... Волна жара обрушивается на меня, но быстро проходит, когда брат оттаскивает меня от Рувана, становясь между ним и мной.

— Не смей прикасаться к ней, вампир.

— Вампир, — снова поправляю я. — Брат, это я. Просто посмотри на меня, и у тебя не останется никаких сомнений в том, что мой разум и тело все еще принадлежат мне. – Он медленно отходит от Рувана. Продолжая смотреть между двумя вампирами, он наконец обращает свой взгляд на меня. Я чувствую его испытующий взгляд. Я встречаю его.

— Не может быть... — шепчет он.

— Как я могу доказать тебе, что это действительно я? — Я никогда не думала, что мне придется доказывать, что я не нахожусь под каким-то контролем. Но я была глупа, думая иначе. Дрю до сих пор верит, что вампиры — это единый разум. Все они — бездумные рабы лорда вампиров. Я медленно поднимаю руку.

Дрю повторяет движение. Инстинкт, правда. Мы никогда не пытались выразить словами, что это такое. Другие спрашивали, но мы были безнадежны в объяснениях. Это то, что мы всегда делали. И всегда будем делать. Мать говорила, что найдет нас спящими в кроватке, ладонь к ладони. Как будто эта привязь была единственным и ключевым напоминанием другому, что мы все еще рядом. Поэтому мы носили кольца.

Рука моего близнеца прижалась к моей. Он закрывает глаза и вздыхает. Его плечи расслабляются. И когда он снова смотрит на меня, в его взгляде появляется ясность, которой я еще не видел.

С возвращением, хочу сказать я.

— Это действительно ты. — Он убирает руку, и я делаю то же самое.

— Так и есть.

— Что... — Дрю замолчал, покачав головой. Он настороженно оглядывается на Рувана и Квинна.

— Руван, Квинн, можно мне немного побыть наедине с братом? — Это требование, сформулированное как вопрос. Если эти вампиры не хотят, чтобы в следующий раз, когда они придут ко мне в кузницу, их ударили моим молотом, они дадут мне немного времени.

Квинн смотрит на Рувана, который продолжает настороженно наблюдать за Дрю. Но даже лорд вампиров уступает моей просьбе.

— Очень хорошо. Но мы будем совсем рядом. Так что не пытайся ничего сделать, — говорит он скорее Дрю, чем мне.

С этими словами оба вампира уходят, оставляя нас наедине.

Я перехожу к кровати. Простыни все еще в крови после моего выздоровления. Одеяла откинуты, несомненно, после пробуждения Дрю. Я сажусь на край и приглашаю Дрю присоединиться ко мне. Он неохотно соглашается.

— Я знаю, у тебя много вопросов.

— С тобой все в порядке? — Это первый вопрос, который слетает с его губ, и вызывает у меня усталую улыбку.

— Да. — Я беру обе его руки.

Он переворачивает мою.

— Что случилось с твоим кольцом?

— Я... — Я сглотнула. — Мне пришлось использовать серебро. Мне так жаль...

— Это всего лишь кольцо. Ты можешь сделать другое даже во сне. — Дрю покачал головой с небольшой улыбкой. Мой стоический, непоколебимый брат, всегда сосредоточенный на общей картине. А я боялась, что он расстроится. — Я знаю, что если ты ковала его, то тебе действительно нужна была защита, и я рад, что ты была в безопасности.

— Спасибо за понимание. — Я не говорю ему, что использовал его для экспериментов, и молча клянусь, что сделаю нам обоим новые, более совершенные, как только смогу. — Теперь, у нас мало времени, а мне так много нужно тебе рассказать и так много нужно, чтобы ты рассказал мне. Я начну с самого начала и пойду быстро...

Я рассказываю Дрю обо всем: о том, как Погибший добрался до Деревни Охотников, о том, как его забрал Руван, о проклятии вампира. Выражение