бумаги, деньги по ним выдавали только тогда, когда сочтет нужным правительство. Он не мог получить даже ренту за свое поместье в Бонилле, где в данный момент правил Клейборн. Его начали преследовать кредиторы, и, хотя как высокородный аристократ он мог легко прогнать большинство из них, ему не удалось бы закрыть дверь перед свекром, которому он задолжал четыре тысячи империалов.

– Кроме меня, все мои друзья также лишились своих колец, – продолжал Стейн. – У вас есть другие кольца?

– Несколько штук, – ответил я. – Но я не знаю, кому они принадлежат.

– Если бы мои друзья могли вас навестить…

– Конечно, я с радостью их приму! – Мне понравилась мысль о том, что Раздвоенная Борода и Покатые Плечи придут ко мне, чтобы попросить свои кольца.

Пока я получал удовольствие от приятных фантазий, Стейн посмотрел на мой пояс и прищурился.

– Я уже видел где-то нечто похожее, – сказал он, и я похолодел, сообразив, что он имеет в виду кулон, который я носил на поясе, черный близнец жемчужного кулона, украшавший пояс Амалии. Он и сейчас был на ней.

– О чем вы? – спросил я и взял в руку кулон. – Надеюсь, он не принадлежит кому-то из ваших друзей, я забрал его в жилище сэра Бэзила. Если он является собственностью кого-то из близких вашей светлости, я его верну.

Он склонил голову, задумчиво поджав тонкие губы. Мои нервы были ужасно напряжены, и я заметил, как вздрогнула Амалия, когда сообразила, как высоки ставки.

– Я думаю, что видел его совсем недавно, – проговорил маркиз.

Я повернулся так, чтобы для продолжения разговора со мной Стейну пришлось повернуться спиной к Амалии и ее поясу. Мои пальцы продолжали гладить кулон – я рассчитывал, что так сумею скрыть его форму.

– Быть может, вы видели работу того же ювелира? Я не знаю, кто его сделал, но, возможно, он работает в Селфорде.

Стейн не шевелился, он не сводил с меня глаз, когда я начал его обходить. Затем он медленно повернулся к лежавшей на диване Амалии, и его взгляд застыл на ее поясе и жемчужном кулоне.

– Ага, – сказал я, – вот почему он показался мне знакомым.

– Ваша светлость очень внимательны, – заметил я, проклиная его наблюдательность.

Стейн шагнул ближе к Амалии, внимательно глядя на пояс.

– Я не припоминаю, чтобы когда-либо раньше видел на вас этот пояс, мадам. Где вы его приобрели?

– Это подарок, – ответила Амалия.

Я заметил, как слегка дрогнул ее обычно спокойный голос. Стейн говорил очень тихо, едва слышно, на фоне разговоров в гостиной.

– Изумительное украшение, – вкрадчиво продолжал Стейн. – Кто вам его подарил?

Я увидел, что Амалия не знала, как ответить, поэтому пришел к ней на помощь.

– Я сделал этот подарок ее светлости, – сказал я, – чтобы отблагодарить за то, что она однажды пригласила меня в свой дом, к тому же я видел ее при дворе и знал про ее любовь к жемчугу, а потому решил, что пояс подойдет к одному из ее платьев. И, честно говоря, – небрежно добавил я, – я легко расстаюсь с сокровищами сэра Бэзила, ведь и пояс с жемчужным кулоном я позаимствовал в доме разбойника, а еще я сделал подарки нескольким своим друзьям…

Взгляд Стейна переместился с моего пояса к кулону на поясе его жены.

– Складывается впечатление, что вы сделали моей жене дорогой подарок, – сказал он так, чтобы его услышал только я, и посмотрел мне в глаза. – Я должен вернуть вам долг.

– Вашей светлости нет нужды быть таким щепетильным, – ответил я.

– Я убежден, что человек благородного происхождения должен быть предельно педантичным в вопросах чести и достоинства. – Он говорил все тем же тихим, невыразительным голосом.

Его спокойные глаза заглянули в мои глаза, и я уловил в них легкое любопытство, без малейшего намека на злобу. Однако ощущал исходившую от него враждебность и холод. Маркиз снова повернулся к Амалии.

– Боюсь, вы устали, мадам, – сказал он. – Быть может, нам лучше попрощаться с гостями и отправиться в постель.

Я пожелал обоим доброго вечера и направился к двери. Мое воображение подсказывало мне, как Стейн отомстит Амалии, намекая на грубость, яд и убийство, но ничего не мог придумать, чтобы ее защитить. Я не обладал положением, которое позволило бы мне вмешаться, или каким-то законным основанием, и, даже если бы я вломился в ее дом и освободил несчастную, она носила ребенка на последнем месяце, и очень скоро ей предстояло родить. «Морской падуб» находился на пути в Лонгфирт, а других простых способов спасения морем не существовало. Из-за тревоги за Амалию я весь покрылся потом еще до того, как покинул ее дом.

Пока продолжался обед, успели спуститься сумерки, я вышел из дверей и увидел ряд стоявших перед домом карет с яркими фонарями. На тротуаре толпились лакеи, дожидавшиеся своих хозяев, и мальчики-связные с горевшими факелами, а когда я оглядел улицу, оставаясь на верхних ступеньках лестницы, то в свете факелов заметил силуэты Раздвоенной Бороды и Покатых Плеч, вероятно, они вынашивали план мести мне.

Я быстро вышел из ворот, свернул в противоположную от них сторону и поспешил прочь, используя свои длинные ноги, проскальзывая между уходившими гостями и толпой лакеев. Два заговорщика заметили меня через несколько мгновений и сразу поспешили вслед. Я подождал, когда между нами останется пять или шесть шагов, распахнул дверцу одной из пустых карет, запрыгнул внутрь, а затем выскочил в противоположную дверь, оставив двух бесполезных бездельников с другой стороны. К тому времени, когда они сообразили, что меня нет в карете, обошли лошадей и бросились в погоню, я успел исчезнуть в темноте и направиться в сторону своей квартиры.

Ночь я провел без сна и в течение следующих дней ходил вооруженным, с кинжалом и маленьким пистолетом сэра Бэзила, спрятанными в плаще. Впрочем, я не слишком часто выходил из дома, рассчитывая получить записку от Амалии.

Но она со мной так и не связалась.

Глава 26

За день до Фестиваля Пантомимы меня разбудила артиллерийская стрельба из замка, вскоре ей ответили пушки с городских бастионов. Я распахнул окно и увидел, что ночью шел снег и город укрыт безупречной белой парчой. В следующее мгновение я почувствовал запах пороха, а затем услышал бой колоколов и зов труб. Сначала я подумал, что одержана еще одна победа над силами Клейборна, потом вооружился и двинулся по заснеженным улицам к ближайшей площади, чтобы дождаться глашатая.

Герольд появился на лошади с роскошной королевской упряжью, его сопровождал верховой трубач. Дыхание лошадей белым паром поднималось